«Человек без памяти — как дерево без корней.
У народа, потерявшего память, нет будущего»

Даниил Гранин, советский и российский писатель,
выступление в Бундестаге, 2014

«Историческая память — это иммунитет нации.
Лишённый её народ уязвим перед манипуляциями и повторением трагедий»

Сергей Капица,
советский и российский ученый-физик и просветитель

В этом выпуске блога ректора ТГУ Эдуарда Галажинского речь пойдёт об исторической памяти, её непреходящей ценности для людей, их семей и страны. Поднимаются вопросы необходимости сохранения исторической памяти, передачи её молодым поколениям и включенности университета в эти процессы. 

– Эдуард Владимирович, откуда возникла идея посвятить этот выпуск теме исторической памяти?

– На то есть и глубокая причина, и вполне конкретный повод. Первое – мы приближаемся к знаменательной дате – 80-летию Победы в Великой Отечественной войне. Поэтому всё чаще задумываешься над тем, что связано с этим событием, ставшим одной из главных вех исторической памяти нашего народа. Второе – это недавний приезд в Томск Елены Петровны Малышевой, руководителя Национального центра исторической памяти при Президенте РФ, члена Общественной палаты, кандидата исторических наук и почётного архивиста. Она посетила и наш университет, встретилась со студентами и преподавателями и рассказала, почему тема исторической памяти в наше время актуальна как никогда. Со своей стороны мы показали наши инициативы в сфере, которой она занимается. Это и магистратура по исторической памяти, и проект, связанный с проблематикой исторической памяти, где одним из методов является анализ больших данных. Елена Петровна искренне заинтересовалась и сказала, что будет продвигать наш опыт на федеральном уровне, поскольку такого она нигде больше не видела. В этом смысле она теперь наш влиятельный амбассадор.

– Согласитесь, обсуждение такой темы, как историческая память, может вызвать разные реакции и оценочные суждения. Особенно в канун больших государственных праздников. Кто-то может посчитать такие встречи скорее формальностью.

– Такое мнение легко понять. Да, 80-летие Победы в Великой Отечественной войне – это важнейшая государственная дата, и, конечно, она будет сопровождаться официальными мероприятиями. Но это и великий праздник всего российского народа. У нас до сих пор нет ни одной семьи, в которой фронтовая или трудовая судьба кого-либо из прадедов не была бы в той или иной степени связана с этой войной. Поэтому обсуждение исторической памяти для присутствующих было отнюдь не ритуалом, а важным разговором. Кроме того, классический университет изначально задумывался как место для дискуссий. В этом заключается одно из его главных предназначений, прошедших сквозь века. Сегодня это коммуникативная площадка «номер один» для обсуждения самых сложных вопросов. Настолько сложных, что иногда их сознательно избегают в других институциях, дабы лишний раз не провоцировать поляризацию общественного мнения по их поводу. Или обсуждают их, но очень односторонне. Классический же университет учит мыслить критически и видеть предмет обсуждения с разных точек зрения и в разных контекстах.

Открытая лекция Елены Петровны Малышевой в ТГУ

В ТГУ регулярно бывают интересные гости и партнеры, являющиеся экспертами по самым разным вопросам. Иногда их мнение не совпадает с мнением большинства или, скажем так, с более привычным мнением. Но мы же с вами понимаем, что категориями «большинство» или «меньшинство» ценность экспертного мнения не измеряется. Важно, насколько оно отражает истинное положение вещей, то есть объективные законы природы и развития общества, а также соответствует его морально-этическим принципам. Именно с этих позиций мы подходим к обсуждению всех сложных вопросов, одним из которых является и вопрос об исторической памяти. Желание и способность развивать подобные темы – это ещё одно качество нашего университета, подтверждающее его лидерский статус и его возможность участвовать в решении таких масштабных государственных задач, как национальные проекты научно-технологического развития нашей страны. И чем компетентнее мы становимся, тем более компетентные эксперты к нам приезжают. Например, в марте в Томск приезжал министр промышленности и торговли РФ Антон Алиханов. При этом он провел совещание на базе ТГУ и посетил наши университетские лаборатории и инжиниринговые центры. Приезд Елены Малышевой как руководителя Центра исторической памяти при Президенте РФ – это событие из той же серии.

– Выше вы сказали, что проблематика исторической памяти уже начала разрабатываться историками ТГУ. Как вы видите её дальнейшее развитие в университете?

– Всё, что касается исторической памяти, – это огромный пласт более конкретных вопросов. В том числе и таких, которые нужно решать здесь и сейчас. Скажем, касающихся конкретных исторических фактов или тем, которые закономерно или «вдруг» начинают возглавлять повестку официальных СМИ, соцсетей и мессенджеров. Чтобы своевременно отреагировать на все эти вопросы с научно обоснованной точки зрения, усилий только одного Национального центра исторической памяти, конечно же, не хватит. И здесь наш университет может реально помочь, ведь каждый такой конкретный вопрос или группа вопросов — это повод для серьёзной курсовой или выпускной квалификационной работы. Я предложил Елене Петровне, чтобы Центр исторической памяти «выгружал» в университет конкретные задачи. Она оценила это как «классную идею». На таких задачах наши студенты, магистранты и аспиранты могли бы тренировать своё критическое мышление, удерживая при этом государственную и профессиональную позиции. Была бы и практическая польза, и вклад в защиту исторической правды. Такая совместная работа может стать моделью сетевой исследовательской верификации исторического знания. Для этого нам необходимо объединяться ещё и в рамках разных дисциплин. Потому что сегодня мы работаем как правило «на стыке», то есть имеем дело со сложным междисциплинарным знанием.

Наш университет готов стать активным партнером в изучении проблематики исторической памяти, поскольку мы многое уже умеем. Например, анализировать большие данные – миллионы цифровых следов в социальных медиа, чтобы верифицировать тот или иной контент как правдивую информацию или лжеконтент, основанный на чуждой нам идеологии. Или мониторить ценностную динамику в молодёжной среде в реальном времени на основе того, что происходит в миллионах аккаунтов в соцсетях. В итоге это всё фиксируется в виде соответствующих дашбордов. Это по-настоящему интересная работа со знанием и живой социальной тканью, которая меняется и реконструируется под влиянием разных заинтересованных сторон. Чтобы заниматься такими проектами, нужны междисциплинарные команды, включающие когнитивных лингвистов, психологов, социологов, айтишников и других специалистов. И такие команды в нашем университете уже есть.

– Какие конкретно вопросы обсуждались на встрече с Еленой Петровной?

– Обсуждалось много всего, и, что важно, разговор шёл в живом, свободном формате – без бумажного доклада и заученных тезисов. Елена Петровна начала с того, что на своём примере показала неразрывную связь исторической памяти с памятью личной. Её приезд в Томск был обусловлен не только профессиональными интересами, но и личными мотивами. Однажды, просматривая электронный каталог Государственного архива РФ, она обнаружила в фондах Томского областного архива три дела, связанные с её прапрадедом. Хотя тот действительно бывал в Сибири, его жизнь была в основном связана с Красноярском, а упоминания о Томске ей ранее не встречались. Это неожиданное открытие стало для неё ещё одним поводом для поездки и возможностью раскрыть неизвестные страницы семейной истории. На этом примере она показала, что историческая память – это не абстрактное понятие, а ценностное восприятие людьми значимых для них исторических событий. Это то, что формирует наш внутренний моральный компас, который помогает отличить добро и зло, правду и ложь. Это то, на чём мы строим своё представление о будущем. И если память у народа крепкая – он понимает, кто он, откуда он, на чём стоит его идентичность. Историческая память – это часть самосознания общества, это его коллективное воспоминание о самом важном.

При этом сегодня историческая память часто становится объектом политических манипуляций и фальсификаций. Это был второй вопрос, на котором остановилась выступавшая. Путём переосмысления исторических приоритетов происходит воздействие на мировоззрение людей и даже переформатирование целых обществ. Ярким примером этого являются изменения в общественном сознании соседнего с Россией государства. Также Елена Петровна напомнила, как в конце 1980-х – начале 1990-х годов под влиянием отдельных, вырванных из контекста архивных документов в российском обществе формировались новые, порой искажённые, представления о национальном прошлом, что серьёзно повлияло на восприятие собственной истории и идентичности. Прежде всего, это коснулось восприятия молодых поколений россиян. Как это происходило, было показано на конкретных примерах.

В частности, некоторое время назад в общественное сознание российских граждан была запущена провокационная идея: возможно, стоило отдать Ленинград врагу во время Великой Отечественной войны ради спасения его жителей. Эта мысль, ставшая предметом публичных обсуждений, должна была поставить под сомнение оправданность принятых тогда решений и тех жертв, которые были принесены. Вслед за этим у людей должны были появиться сомнения в легитимности и правильности всего исторического пути страны: действительно ли события происходили так, как описывается в школьных учебниках? А может, Красная армия не освобождала Восточную Европу, а захватывала её? Подобные идеи никогда не возникают просто так — они служат определённым политическим целям. Поэтому важно не останавливаться на внешнем слое информации, а задаваться вопросом: зачем продвигается этот нарратив? Какова истинная цель внедрения подобных интерпретаций? Ответ прост: подорвать доверие к вкладу Советского Союза в победу над нацизмом, внести разобщение в общество, уравнять Сталина и Гитлера, стереть разницу между агрессором и жертвой и, тем самым, лишить нацию ещё одного исторического основания.

Когда такие идеи проникают в массовое сознание, они окрашивают даже проверенные исторические факты в негативные тона. Это делается для того, чтобы изменить само представление общества о своей истории и, как следствие, изменить национальное сознание. А трансформация национального сознания неминуемо ведёт к разрушению государства — история уже показала это на практике. Именно поэтому защита исторической памяти становится стратегической задачей.

Эта значимость нашла отражение и в правовом поле: термин «историческая память» включён в Конституцию РФ и упоминается в документах стратегического уровня. Такой акцент объясняется тем, что в эпоху открытой информации и часто целенаправленного искажения исторических фактов со стороны западных стран, наша страна сталкивается с их попытками пересмотра важных для россиян национальных ценностей и трансляции таких попыток по всему миру. 

Речь идёт, прежде всего, о многочисленных акциях демонтажа памятников советским солдатам за рубежом, что воспринимается уже как часть информационной войны. Противостоять этому возможно только через сохранение исторической памяти и осознание своего исторического суверенитета — права самостоятельно оценивать своё прошлое, формулировать смыслы и ценности, связанные с историческими событиями. В качестве ещё одного примера искажения исторических фактов Елена Петровна привела попытку переоценки пакта Молотова-Риббентропа. На Западе его часто трактуют как предательство и один из факторов начала Второй мировой войны. В то время как российская позиция подчёркивает, что это был вынужденный шаг в условиях сложной международной обстановки, который позволил СССР выиграть некоторое время, чтобы подготовиться к войне. Таким образом, историческая память – это фундамент исторического суверенитета, без которого невозможно устойчивое развитие государства и общества. Историческая память – это не «про вчера», это «про завтра».

– Затрагивались ли вопросы, которые можно было бы назвать «специальными» именно для университетской аудитории?

– К таковым можно отнести вопрос понимания исторической памяти как научной категории. Было отмечено, что эта категория глубоко разработана не только в России, но и на Западе, где существует целая система институтов, занимающихся вопросами национальной памяти. Однако, как правило, западные научные подходы к исторической памяти во многом формируются с оглядкой на текущие геополитические интересы. 

Примером такого политизированного подхода являются переведённые на русский язык научные труды американского историка, профессора Йельского университета, Тимоти Снайдера «Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным» и «Дорога в несвободу: Россия, Европа, Америка». Снайдер стал автором цитаты «История — это щит против пропаганды. Там, где память выжжена, поселяется ложь». При этом во всех работах Тимоти Снайдера, несмотря на различие охватываемых периодов и тем, прослеживается одна линия: история России — это история постоянной экспансии и авторитаризма. По его мнению, Россия была и остаётся фашистским государством, меняющим лишь формы, но не суть. Особенно ярко это выражено в книге «Дорога в несвободу», которая представляет собой не столько историческое, сколько политологическое исследование. Автор обвиняет современную Россию во вмешательстве в мировую политику, включая выборы в США, и проводит параллели между действиями России в XXI веке и политикой фашистских режимов XX века. Ключевые аргументы Снайдера строятся на исторических примерах: разделы Польши, пакт Молотова-Риббентропа, аннексия Крыма, события на Донбассе — всё это он трактует как части единой экспансионистской стратегии России. Снайдер использует исторические факты и интерпретации в политических целях. Это проявляется в создании идеологических ярлыков, например, «красный фашизм», и в попытке идеологически окрасить российское прошлое и настоящее. Он игнорирует сложные историко-культурные процессы, происходившие в Польше, Литве, Беларуси и на Украине, подменяя их однозначными обвинениями в адрес России. Снайдер, например, противопоставляет Советский Союз «цивилизованной» Польше, замалчивая факты полонизации, этнических чисток и подавления белорусской и украинской идентичности в составе Речи Посполитой и межвоенной Польши. Он вводит понятия, вроде «политики неизбежности» и «политики вечности», противопоставляя «прогрессивный» путь Запада «цикличной» истории России. Эти концепты используются как объяснительные модели текущего мирового конфликта между либеральной демократией и российским авторитаризмом. Американский историк связывает современные политические события, например, победу Трампа на выборах в США или действия Лукашенко в Беларуси, с действиями СССР и Российской империи, формируя образ «непрекращающейся фашистской угрозы» со стороны России. Труды Снайдера больше относятся к сфере исторической политики, чем к академической историографии. Они создают образ врага, соответствующий западным геополитическим установкам, и участвуют в формировании русофобского дискурса.

По материалам статьи Е.В. Кодина «Новейшая история по Тимоти Снайдеру»: https://cyberleninka.ru/article/n/noveyshaya-istoriya-po-timoti-snayderu

В российской же научной традиции историческая память трактуется как явление, опирающееся прежде всего на фундаментальное академическое знание. Центральную роль в этом процессе играют профессиональные историки: именно они должны определять ключевые приоритеты, интерпретировать события и формулировать смыслы. Основой для такой работы служат архивные документы – проверенные источники информации, которые позволяют отличать подлинную историю от искажений. Только всесторонний анализ совокупности архивных материалов даёт возможность говорить об истине.

В нашей национальной модели исторической памяти есть ещё один уникальный элемент, отсутствующий в других странах, – это семейная и межпоколенческая передача опыта. Память рода, рассказанная из уст в уста, сохраняет личные и ценностные ориентиры, формируя связь поколений. Именно сочетание трёх компонентов – академического знания, архивной достоверности и семейной памяти – делает историческую память устойчивой и целостной системой. Эта система особенно важна в условиях современной информационной среды. Сегодня интерес к истории растёт: люди увлекаются краеведением, генеалогией, исследованием истории родных мест. Но при этом большинство из них не обладают необходимыми научными инструментами. В результате информация часто воспринимается ими фрагментарно, вырванной из контекста. То есть увидели один документ или узнали отдельный факт, и он принимается уже как окончательная истина. Такая фрагментарность делает человеческое восприятие расположенным к манипуляциям. Правильная навигация в этом потоке информации возможна только при опоре на научное знание, приоритеты исторической памяти и понимание ценностных основ, лежащих в её основе.

– Как реагировали студенты на то, о чем говорилось на встрече с руководителем Национального центра исторической памяти? Если они задавали вопросы, то о чём они были?

– Реагировали вполне адекватно. И вопросы задавали не самые простые. Помню, что был вопрос о способах профилактики дезинформации и борьбы с ней, а также о том, насколько блокировка вредоносных информационных ресурсов с этой точки зрения эффективна или неэффективна. Один молодой человек задал выступающей вопрос о Катынской трагедии, посчитав, что это историческое событие представлено в общественном дискурсе «слишком однобоко». Прозвучал и вопрос от будущего учителя истории о том, как, не нарушая закона РФ о запрете использования нацистской атрибутики и символики, достоверно рассказывать школьникам о событиях Великой Отечественной войны. На все эти вопросы Елена Петровна ответила подробно и профессионально.

Встреча с Еленой Малышевой в ТГУ

– Вы уже отмечали, что именно молодёжь оказывается наиболее уязвимой с точки зрения принятия фрагментарного исторического знания. Но только ли здесь дело в неопытности и недостаточном знании истории как закономерного и целостного процесса?

– Конечно, не только в этом. Как известно, молодёжь является самой многочисленной и постоянной аудиторией социальных сетей. И тут есть важный момент: когда предметом разговора становятся социальные сети, как правило говорится об их безграничных возможностях с точки зрения социальной коммуникации, социализации и солидаризации, информирования, просвещения, ведения бизнеса, волонтёрства и так далее. И гораздо реже говорится о столь же безграничных возможностях соцсетей как пространства для дезинформации, фейков, манипуляции и тому подобного. Мониторинг общественного мнения молодёжи показывает, что оно сильно поляризовано. Специалисты объясняют, что в наше время такой эффект достигается, прежде всего, благодаря соцсетям. В них молодые люди незаметно для себя оказываются как бы внутри «информационных пузырей». Алгоритмы соцсетей подбрасывают им такую информацию и такое её количество, которое заставляет их думать, что именно эта информация определяет основную повестку и основное общественное мнение по её поводу. Такое «подыгрывание» тому, что нравится, и тому, к чему изначально предрасположен человек, в конце концов заставляет его мыслить в узких рамках. Ему кажется, что все говорят именно об этом и оценивают это определённым образом.

– Какие ещё наиболее важные проблемы и риски, с вашей личной точки зрения, существуют в отношении исторической памяти?

– Как историку и психологу по образованию, мне кажется чрезвычайно важной следующая проблема, представляющая собой одновременно и колоссальный риск: возможность использования методик и результатов научных экспериментов с целью намеренной фальсификации исторической памяти.

Возможно, кто-то этого не знает, но уже неоднократно проводились научные эксперименты по «вживлению» ложных воспоминаний в сознание и память людей. Взрослым людям неоднократно «напоминали» случаи из их детства, которых на самом деле никогда не было. Делали это очень искусно, в контексте воспоминаний самими реципиентами реальных случаев из своей жизни. В результате люди начинали искренне верить в то, чего с ними не было. Это были эксперименты с научными целями. Но они показали, что на их основе недобросовестными людьми могут быть разработаны и специальные технологии манипуляции с сознанием и памятью, особенно опасные в эпоху постправды и множественности типов истины.

Для информации: Учёным из Великобритании и Германии удалось не только внедрить в память человека ложные воспоминания, но и впервые безопасно удалить их, не затронув при этом подлинную информацию о прошлом. Это открытие, хотя и звучит как фантастика, основано на реальных лабораторных экспериментах. Исследователи надеются, что новая методика найдёт применение в криминалистике – в частности, при допросах свидетелей и подозреваемых. Человеческая память крайне уязвима: даже лёгкое внешнее воздействие может изменить то, как человек воспринимает собственный опыт. Например, если авторитетный источник многократно повторяет определённую информацию, даже самый критически мыслящий человек со временем может принять её за правду. Это способно привести к тому, что человек ярко «вспоминает» события, которых в действительности не было.

В исследовании учёные использовали группу из 52 добровольцев, которым при помощи их родителей внушили правдоподобные, но ложные воспоминания о событиях детства (например, об аварии, которой не было). Эти фальшивые воспоминания сочетались с реальными фактами, что усиливало эффект достоверности. Уже к третьему раунду опросов 40% участников начали рассказывать об этих событиях как о реальных. Затем была применена другая часть эксперимента: учёные использовали две стратегии, чтобы удалить ложные воспоминания. Первая техника заключалась в том, что участникам объясняли особенности работы памяти и происхождение ложных воспоминаний из внешних источников. Вторая – акцентировала внимание на том, что многократные расспросы могут провоцировать ложные образы. После этого участникам предлагалось пересмотреть свои воспоминания с учётом этих знаний. Результат оказался впечатляющим: число ложных воспоминаний значительно сократилось, при этом реальные воспоминания остались нетронутыми. Учёные подчеркнули, что для этого не использовались технические или биологические вмешательства – только знания и осознанность.

По материалам источника: https://www.vesti.ru/article/2541600

Учёные выявили некоторые феномены человеческой памяти как психической деятельности и своеобразного «путешествия во времени», которые могут влиять и на их историческую память. Например, когда человек вспоминает события, произошедшие с ним много лет назад, его мозг может невольно подменять старые образы более свежими эпизодами. Это происходит потому, что мозг стремится адаптироваться к текущей реальности и предпочитает более актуальные воспоминания. Учёные подчёркивают: наша память вовсе не похожа на видеокамеру — она не сохраняет информацию неизменной. Напротив, мозг постоянно «редактирует» воспоминания, формируя новую версию прошлого, которая лучше соответствует настоящему. Этот процесс происходит в гиппокампе — участке мозга, который учёные сравнивают с монтажной студией: он может добавлять «спецэффекты» и менять «озвучку» воспоминаний. В результате человек может предоставить искажённую информацию. Но не из злого умысла, а потому что его гиппокамп уже изменил воспоминание в угоду текущей картине мира. Такие эффекты должны обязательно учитываться в процессе работы со свидетелями тех или иных исторических событий.

И наконец, ещё одна особенность человеческой психики, влияющая на формирование (или изменение) исторической памяти людей. Многочисленные научные исследования показали, что даже заведомо ложная информация может восприниматься как правдоподобная, если она регулярно повторяется и поступает из разных источников. В условиях современного информационного перенасыщения – с потоками данных из СМИ, телевидения и интернета – эта проблема особенно актуальна. Опасность такой дезинформации заключается в том, что она часто апеллирует к базовым чувствам человека – его страхам и надеждам. Хотя многим кажется, что они не подвержены влиянию фальшивых сообщений, факты свидетельствуют об обратном. Ещё в 1940-х годах психологи выявили закономерность: чем чаще повторяется слух, тем он становится более убедительным и похожим на правду. Такой эффект объясняется тем, что слухи распространяются по цепочке – от одного человека к другому – и с течением времени приобретают вид «общественного мнения». Позднее, в 1970-х, была проведена серия экспериментов со студентами. Испытуемым задавали вопросы о достоверности определённых утверждений, среди которых были и заведомо ложные. Когда через некоторое время те же утверждения повторялись, участники начинали воспринимать их как правду – даже без дополнительных аргументов. Подобные эксперименты проводились и в 2010-х. Это подтвердило, что одно только повторение информации повышает её воспринимаемость как достоверной. Иначе говоря, даже если человек знает, что информация ложная, частое повторение всё равно повышает вероятность того, что он начнёт ей доверять.

– Получается, что основные риски фальсификации исторической памяти связаны, кроме прочего, ещё и с вполне легальными научными экспериментами, если их результатами начинают пользоваться недобросовестные люди, а также с природными особенностями человеческой психики?

– И это ещё не всё. Беспрерывная технологизация цифрового общества и разворачивающаяся буквально на наших глазах техносингулярность, при которой уже не люди, а сами технологии начинают порождать технологии следующих поколений, приготовили нам особый подарок двойного назначения – искусственный интеллект (ИИ), развивающийся по экспоненте. Судя по всему, это базовая или сквозная технология современного этапа развития цифрового общества, а может и всех последующих этапов, поскольку в той или иной степени ИИ является элементом всех современных технологий, каких бы сфер деятельности и жизни общества они ни касались. Двойное назначение ИИ применительно к формированию исторических знаний и, соответственно, исторической памяти проявляется в том, что он обладает как конструктивным, так и деструктивным потенциалом. И эти потенциалы безграничны.

С одной стороны, искусственный интеллект может использоваться для создания единых архивных баз и каталогов с удобным поиском, что важно для сохранения и доступности архивной памяти в цифровом формате. Нейросети способны обрабатывать и сопоставлять огромные объёмы исторической информации – от газетных архивов до конфиденциальной переписки – выявляя скрытые связи, закономерности, причинно-следственные связи и циклы развития. Это даёт возможность точно анализировать предпосылки и последствия, кризисы, смену режимов работы и так далее. Иными словами, ИИ помогает осуществить более объективный анализ исторических источников. Он может читать рукописные и даже скорописные тексты, в том числе древние; восстанавливать недостающие части текстов, фрагменты исторических процессов, плохо сохранившиеся артефакты, и таким образом «достраивать» историческую картину​. Становясь незаменимым помощником в древних текстах и ​​обсуждениях разнородных источников, ИИ открывает новые горизонты в прошлом. Современные проекты на основе ИИ и виртуальной реальности позволяют создавать виртуальные реконструкции исторических событий, которые обеспечивают глубокую эмоциональность и познавательную вовлечённость, особенно в просветительских целях. ИИ способен воссоздавать самые различные исторические ландшафты, конструировать динамические модели тех или иных исторических событий – военных сражений, революционных восстаний и цивилизационного развития в целом. Интересно, что некоторые ученые предвидели этот потенциал ИИ ещё лет шестьдесят назад. Так, например, французский историк Эмманюэль Ладюри примерно тогда писал, что «историк завтрашнего дня будет программистом, иначе его не будет». 

Для информации: В течение многих лет изучение выдающейся личности Петра I сдерживалось медленными темпами публикации его рукописного наследия. Одна из причин – неразборчивый почерк императора. Чтобы ускорить введение петровских рукописей в научный и общественный оборот, Российское историческое общество и «Сбер» инициировали проект «Digital Пётр», направленный на расшифровку автографов правителя при помощи новейших информационных технологий. Благодаря применению искусственного интеллекта были распознаны скорописные документы Петра I с точностью до 97%.

Источник: https://historyrussia.org/proekty/digital-pjotr.html

С другой стороны, учитывая, что алгоритмы ИИ обучаются на доступных данных и если они содержат в себе предвзятость или пропагандистские нарративы, ИИ будет тиражировать эти ошибки, придавая им вид «объективного знания»​​. Искусственный интеллект научился создавать фальшивые исторические документы, стилизованные под подлинные источники (вплоть до имитаций почерков, шрифтов и речевых оборотов) — и это резко повышает риск интеллектуальной дезинформации и манипуляций историческим знанием. Даже самые продвинутые генеративные языковые модели не понимают содержание источников в человеческом смысле. Они анализируют текст статистически, а не концептуально, что приводит к возможным логическим абсурдам и ложным выводам. Если анализ исторических данных будет подчинён одной идеологической или корпоративной повестке (например, государственным платформам или глобальным корпорациям), это приведёт к искусственному изменению коллективной памяти. При тотальной автоматизации и повсеместном внедрении ИИ может снизиться способность человека к критической оценке исторической информации, что неизбежно приведёт к поверхностному или искаженному восприятию сложных процессов.

«Парадоксальность (…) технологизации процессов познания сводится к тому, что создание человеком artificial intelligence – искусственного интеллекта (ИИ) и совершенствование его навыков в мышлении (речь идёт о машинном обучении и формировании нейронных сетей, как функциональной части глубокого изучения ИИ) приводит к тому, что сам человек эти функциональные навыки постепенно утрачивает». 

Строков А.А. Роль искусственного интеллекта в сохранении исторической памяти: философско-правовые аспекты//Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2022. №1 (57). – С.282

– Как можно снизить все эти риски?

– Думаю, есть как минимум два главных пути. Первый – это развитие правового обеспечения использования искусственного интеллекта в научной деятельности, да и в ненаучной тоже; совершенствование самого Кодекса ИИ. Хорошим ориентиром для этого являются правила, сформулированные Айзеком Азимовым ещё в середине XX века. Пока же в российском праве нет чёткого механизма регулирования участия ИИ в сохранении и передаче исторической памяти. Это создаёт риски толкования или «приватизации» исторических знаний. Отсюда вывод: ИИ должен стать помощником историка, но не судьёй истории. Его возможности нужно использовать осмысленно, сочетая с классическими методами социо-гуманитарного анализа и помня о моральной ответственности за результаты исследований ученого, а не искусственного интеллекта. А неисторики должны помнить, что, обращаясь к нейросети с каким-либо вопросом, касающимся истории, они рискуют получить либо в принципе неверный ответ с точки зрения изложения исторических фактов, либо ответ, сгенерированный в рамках определённой идеологической позиции. Молодые люди, привыкшие искать ответы на любые вопросы у нейросетей, даже не задумываются над этим. Возникает опасность, что рано или поздно фальсифицированное историческое знание может победить историческое научное знание и, как следствие, стереть у народа его аутентичную историческую память. Принимая всё это во внимание, можно сказать, что историки в наше время без преувеличения становятся «бойцами невидимого фронта», а сама наука история и изучение ею исторической памяти приобретают ещё большее значение для выживания общества и суверенитета страны, чем когда-либо.

Второй фактор снижения рисков, связанных с ИИ как «оператором» истории, – это повышение собственно человеческого фактора: развитие и укрепление критического мышления как главного иммунитета против фальши любой природы. Мы все видим, как сегодня, в эпоху постправды и постмодерна, истина размывается, становится множественной. Работа со знанием и истиной в таких условиях – это большой вызов для всех нас, на который мы пытаемся достойно ответить в стенах наших университетов. Но это ещё и вызов для нашей национальной идентичности и исторической памяти с точки зрения их устойчивости. Но классический университет, собственно, и создавался как институция, поддерживающая эти ценностные сущности. Мне кажется, что в это сложное постмодернистское время именно университеты и могут быть теми центрами верификации и развития исторического знания, на которые нужно опираться. И именно университеты должны стать центрами просветительского исторического знания, распространяя его как можно шире среди людей.

Хочу воспользоваться возможностью и поздравить всех читателей блога с приближающимся праздником – 80-летием Великой Победы в Отечественной войне! Эта дата – не просто важная веха нашей истории. Это живая, пронзительная память, объединяющая поколения, вдохновляющая на созидание и напоминающая о ценности мира, о национальном достоинстве и гражданской ответственности. Сохраняем эту память с благодарностью к тем, кто приблизил Победу, и с верой в то, что её уроки будут и впредь направлять нас к будущему – достойному, справедливому, мирному.

С уважением, ваш

Эдуард Галажинский,
ректор ТГУ,
член Совета по науке и образованию при Президенте РФ,
вице-президент РАО,
вице-президент Российского союза ректоров

Записала беседу и подобрала справочные материалы Ирина Кужелева-Саган