Цикл «Беседы о сложном».
Тема 2: Борьба за технологический суверенитет как экзистенциальная неизбежность
В предыдущем выпуске блога мы касались
нескольких важных вопросов, в том числе о технологическом суверенитете, ставшем
одним из самых актуальных для России в связи с новой геополитической ситуацией,
возникшей с 24 февраля 2022 года. В этом выпуске — обсуждение данной темы
продолжится как в общем — стратегическом — контексте, так и с точки зрения
того, какой вклад в достижение технологического суверенитета страны могут и
должны внести отечественные вузы, Большой университет Томска и конкретно
Томский государственный университет.
— Эдуард Владимирович, в последнее время в СМИ часто поднимается вопрос о необходимости срочной и всесторонней суверенизации России, в том числе технологической. Возникает ощущение, что все остальные страны являются технологически независимыми и только у нашей страны с этим большие проблемы. Что вы думаете об этом?
— Я думаю, что неожиданно наступило время, когда буквально все страны, включая самые развитые, поняли, что у них «с этим» большие проблемы. Например, в одном из последних аналитических отчетов американских экспертов Фонда Карнеги говорится о происходящей сегодня в мире эволюции мышления и политик в сфере технологизации: от нейтрального глобализма к технонационализму. В отчете, проведенном по заказу министерства иностранных дел Германии, также сказано, что мир движется от глобально взаимосвязанного интернета к растущему технологическому национализму, цифровой дезинтеграции и новым сферам влияния. События последних лет, связанные с пандемией, выборами в США, попыткой государственного переворота в Белоруссии и военной операцией на Украине, показали, что именно технологии стали главной ареной межгосударственной борьбы, в связи с чем каждая страна стремится теперь к максимально возможной закрытости и самостоятельности в этом отношении. Такой поворот на 180 градусов приводит к деконструкции даже самых крепких и, казалось бы, неразрывных технологических союзов. В частности, США и Китая. С другой стороны, для всех очевидно, что полная сегрегация национальных технологических секторов влечет за собой не меньшие удары по экономикам, чем их полная открытость для зарубежных государств-партнеров, способных в любой момент стать опережающими конкурентами и даже откровенными противниками. В такой ситуации правительствам приходится сейчас в срочном порядке пересматривать принципы кооперации с другими странами в организации цепочек поставок, разработке новых технологий и производстве высокотехнологичных продуктов. Поэтому проблема обеспечения технологического суверенитета при одновременном сохранении и развитии экономики является головной болью не только для России.
«(…) Америка не готова защищаться или конкурировать в эпоху искусственного интеллекта. (…) Америка так долго доминировала в технологическом плане, что некоторые лидеры США стали считать это само собой разумеющимся. Они были не правы. Возникла вторая технологическая сверхдержава — Китай. Это произошло с такой поразительной скоростью, что мы все еще пытаемся понять последствия. Вашингтон проснулся и обнаружил, что Соединенные Штаты глубоко технологически связаны со своим главным давним соперником. Америка строила эти технологические связи на протяжении многих лет и по многим веским причинам. Технологический сектор Китая продолжает приносить пользу американскому бизнесу, университетам и гражданам множеством способов. Например, обеспечивая критически важную квалифицированную рабочую силу и доходы для поддержки НИОКР в США. Но тот же китайский технологический сектор также способствует наращиванию военной мощи Пекина, недобросовестной торговой практике и репрессивному общественному контролю. Что нам с этим делать? (…) Необходима некоторая степень технологического отделения от Китая, но мы не должны заходить так далеко, чтобы при этом наносить ущерб интересам США. (…) Насколько частичным должно быть это частичное разделение — будут ли разорваны 15 процентов технологических связей между США и Китаем или 85 процентов? Какие технологии окажутся по обе стороны от линии раздела? И какова на самом деле стратегия долгосрочных технологических отношений Америки с Китаем? Чем дальше я это исследую, тем меньше ясности и консенсуса я нахожу».
Эрик Шмидт, главный эксперт и соучредитель Schmidt Futures Chair, Special Competitive Studies Project, бывший генеральный директор и председатель Google. 25 апреля 2022 г.
«Вашингтону следует установить контроль в технологических областях, где Китай близок к получению уникальных, стратегически значимых и долгосрочных преимуществ. Оборонительные меры могут помочь предотвратить прорывы Китая на достаточно долгое время, чтобы наступательные усилия США принесли свои плоды. Однако ограничительные инструменты (…) сами по себе не могут обеспечить технологическое превосходство США в долгосрочной перспективе, но они могут и должны подорвать китайское господство в краткосрочной перспективе, сохраняя конкурентные возможности, пока Америка перегруппировывается и набирает обороты в ключевых технологических областях. В худшем случае Соединенные Штаты могут случайно запустить бешеный, постоянно усиливающийся цикл разъединения, который намного опережает то, что нация может себе позволить».
Джон Бейтман, старший научный сотрудник Фонда Карнеги. 25 апреля 2022 г.
— Как каждая семья несчастлива по-своему, так, видимо, и каждая страна озабочена технологическим суверенитетом по-своему. Кому-то надо делить совместно нажитое, а кому-то создавать с нуля. В чём особенности этой проблемы для России?
— Их несколько. И некоторые из них, в свою очередь, обусловлены особенностями российского менталитета. Нам всегда хочется надеяться, что худшее не случится; мы склонны верить в то, что если мы нормально относимся к другим, то и они, соответственно, к нам; мы долго «запрягаем» и так далее. В течение более 20 лет мы являемся добросовестными потребителями американских и китайских компьютеров, разнообразных гаджетов и программного обеспечения, осознавая при этом, что добровольно отдаём себя под круглосуточный контроль, осуществляемый теми, кто их произвёл; и что в любой момент они могут нас отключить от своей технологической экосистемы. Вот один из множества примеров, которые можно привести на эту тему. Будучи недавно в Минобрнауки РФ, обратил внимание на то, что во всех кабинетах, где я был, не работают большие плазменные мониторы для электронных презентаций. Экраны погасли единовременно после того, как американская компания Cisco произвела очередное обновление программного обеспечения. Мы знали, что такое может быть? Знали, но не верили, что это начнет происходить именно сейчас. Между тем, на уровне правительства РФ неоднократно ставился вопрос о необходимости перехода на отечественное оборудование, но каждый раз он «гасился» аргументом, что это слишком затратно по ресурсам и что с этим ещё можно подождать. Однако жизнь в очередной раз подтвердила, что решение вопросов, связанных с поддержанием на должном уровне критической информационной инфраструктуры, никогда не бывает преждевременным.
Под критической информационной инфраструктурой РФ (КИИ) подразумевается совокупность автоматизированных систем управления производственными и технологическими процессами критически важных объектов РФ и обеспечивающих их взаимодействие информационно-телекоммуникационных сетей, а также ИТ-систем и сетей связи, предназначенных для решения задач государственного управления, обеспечения обороноспособности, безопасности и правопорядка.
Некоторые риски использования иностранного ПО, о которых говорили много лет, после начала военной операции на Украине уже наступили. Западные вендоры начали отключать наши заводы от облачных платформ, без которых не могут работать станки с числовым программным управлением. В частности, такой крупный российский производитель в области энергомашиностроения, как ОАО «Силовые машины». В ответ на всё это 30 марта вышел указ президента РФ «О мерах по обеспечению технологической независимости», поставивший все точки над «ИТ» в нашей стране. В соответствии с указом, компаниям и организациям, имеющим отношение к критической инфраструктуре, не разрешено приобретать иностранное «железо» и программное обеспечение без согласования с соответствующими госорганами, а с 1 января 2025 года вообще запрещается использовать иностранное ПО на объектах КИИ. Кроме того, президент РФ поручил правительству в 6-месячный срок реализовать целый комплекс мероприятий по замене импортного электронного оборудования на отечественное на наиболее важных объектах критической инфраструктуры.
Известная российская IT-компания «Цифра» полагает, что сейчас нужно достаточно быстро в масштабах страны и каждого конкретного предприятия создавать оперативный план если даже не импортозамещения, то хотя бы снижения рисков, связанных с тем, что критические системы могут просто перестать функционировать. По оценкам этой же компании, 60% западного промышленного ПО можно заменить готовыми российскими аналогами, еще 40% разработок необходимо дописывать.
— Некоторые эксперты всерьёз считают, что отставание России от высоких темпов цифровизации в каком-то смысле спасло нашу страну от полной цифровой зависимости. Иначе сейчас наши ключевые предприятия уже управлялись бы посредством своих «цифровых двойников», находящихся на американских или скандинавских серверах. И поскольку эти софты и стандарты Россия не могла бы контролировать, то коллективный Запад уже полностью парализовал бы всю нашу промышленность и государственные управленческие структуры. Согласны ли вы с такой экстремальной точкой зрения?
— А я не вижу в ней ничего экстремального. В определенных ситуациях отставание — это не только меньшая зависимость от первопроходцев, но ещё и большой потенциал. Есть такая арабская пословица: «На крутом повороте последний верблюд становится первым». Был такой российско-американский историк экономики, гарвардский профессор Александр Гершенкрон, который ещё в 50-х годах прошлого века разработал «теорию преимущества отставания».
Согласно этой теории, менее развитые в чем-либо страны могут учиться на ошибках стран-лидеров и использовать их явные достижения, в том числе последние технологические инновации. Кроме того, отстающие страны, как правило, обладают более мощной идеологической мотивацией к поиску нетривиальных решений, приводящих к большому рывку в экономических и социальных преобразованиях и следующему за этим высочайшему темпу интенсификации высокотехнологичного производства. Собственно, именно это и продемонстрировал Китай, потенциал которого так недооценили в своё время США. А теперь настала очередь России расстаться с технологической зависимостью от Запада, существующей в ряде областей, и сделать рывок вперёд. В военной сфере такой рывок уже сделан.
— Насколько, по вашему мнению, реальны поставленные для этого сроки и сами задачи?
— Если снова исходить из особенностей российского менталитета, то после того, как мы достаточно долго «запрягали», теперь, после указа президента РФ от 30 марта, наступила фаза «быстрой езды». Насколько я знаю, в настоящее время работа в сфере обеспечении безопасности критической инфраструктуры идёт не просто регулярно, а круглосуточно. В том числе и на уровне высших государственных управленческих структур в связке с ведомственными организациями и предприятиями. Решаются первоочередные задачи. Так, 20 мая на заседании Совета безопасности РФ было сказано, что санкционное давление на нашу страну существенно снизило доверие россиян к оборудованию и ПО зарубежного производства. В связи с этим, а также непрекращающимися кибератаками на объекты КИИ РФ Совет безопасности одобрил проект основ новой государственной политики в области обеспечения безопасности КИИ РФ с особым акцентом на организации научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в области искусственного интеллекта (ИИ) и квантовых вычислений. Кроме всего прочего было отмечено, что отдельное внимание будет уделено профессиональной подготовке и повышению квалификации специалистов в области информбезопасности. Если и дальше все управленческие структуры и соответствующие ведомственные организации и предприятия будут наращивать темп принятия и реализации решений, то поставленные президентом РФ сроки будут соблюдены.
— Означает ли всё это, что Россия будет заново создавать свою собственную критическую инфраструктуру?
— Нет, конечно. Критическая инфраструктура — понятие более широкое, чем критическая информационная инфраструктура (КИИ). И она уже давно существует в нашей стране и включает разные блоки. Хотя в информационную эпоху все они, так или иначе, завязаны на цифровых и компьютерных технологиях. Но и непосредственно в сфере информационных технологий есть некоторые ключевые направления, давно и успешно осваиваемые российскими айтишниками. Например, защита от вирусных атак. «Лабораторию Касперского» знают во всём мире. Что касается отечественной критической инфраструктуры в целом, то, безусловно, она требует постоянного внимания и совершенствования. Причем, не только с точки зрения самих технологий, но и их перечня. Между тем, этот перечень, включающий 27 типов критических технологий, не пересматривался у нас с 2011 года.
Сейчас работа по обновлению этого перечня начата по инициативе министра высшего образования и науки РФ Валерия Фалькова. И мы как университет тоже должны заниматься этим очень непростым делом. Еще относительно недавно передовые страны ориентировались на разработку и производство критических технологий, появляющихся в результате новых научных открытий. Теперь тренд изменился: критические технологии определяются на основе постоянного мониторинга промышленных отраслей и того, что там нарождается.
На кого мы можем здесь равняться? Например, на Австралию, которая в настоящее время отдаёт приоритет более 60 типам критических технологий, видя для себя особые перспективы в квантовой индустрии, водородной энергетике, блокчейне, мобильной связи на основе стандартов 5G и 6G, передовых системах обработки изображений, искусственном интеллекте, машинном обучении и робототехнике. Существует и специальная программа по продвижению критически важных технологий в собственных национальных интересах несмотря на то, что Австралия является членом трёхстороннего военного альянса AUCUS, куда кроме неё входят США и Великобритания. Одновременно с этим Австралия ведет постоянный диалог со своими партнерами по индо-тихоокеанскому блоку Quad: Индией, США и Японией, периодически мониторя состояние критических инфраструктур не только этих стран, но и своих стратегических конкурентов. Прежде всего, Китая. Для этого при блоке Quad создана специальная рабочая группа по бенчмаркингу, разрабатывающая методики изучения опыта стран-конкурентов и его внедрения в практику стран-членов данного блока. В общем, России есть с кого брать пример в организации работы по поддержанию и развитию критической инфраструктуры.
Рабочая группа Quad Critical and Emerging Technology создала методику оценки потенциалов и усилий НИОКР различных стран в области критических технологий на основе данных о патентах (их количества и качества) и сравнения этих результатов с целями политик этих стран в отношении конкретных технологий. Среди прочего, анализ по данной методике привел к следующему выводу: количество не означает качество, по крайней мере, с точки зрения того, как патенты и исследования изменяют глобальные знания и возможности в общей экосистеме технологической области. Данные о влиянии патентов, измеряемом тем, как часто патент цитируется или покупается, привели к выводу, что Китай, с наибольшим количеством поданных патентных заявок, не имеет соответствующего высокого импакт-фактора. Австралия и Индия и, в меньшей степени, Япония подали гораздо меньше патентов, но эти несколько патентов имели большее влияние, чем патенты США, которые были высокими как по количеству, так и по влиянию. Важно отметить, что рабочая группа Quad Critical and Emerging Technology вместо того, чтобы произвольно оценивать прогресс каждой страны по сравнению с другими, оценила прогресс каждой страны в достижении стратегических целей, которые она наметила для каждой технологической области.
— Принято считать, что прежде чем перенимать какой-либо опыт, сначала необходимо провести SWOT-анализ состояния своих систем и подсистем. Иначе этот опыт может и не прижиться. Есть ли у России время для такого внутреннего аудита?
— Этот аудит состояния критической инфраструктуры и потенциала России, включая информационную и оборонную составляющие, на мой взгляд, подробно и с достаточно высокой степенью объективности уже провели американские и западноевропейские эксперты. Некоторые аналитические отчеты, сделанные относительно недавно или буквально накануне военной операции на Украине, содержатся в открытых источниках.
Имеются в виду публикации: «Россия в поисках цифрового суверенитета: амбиции, реальность и её место в мире» (21.02.2022); «Новые инструменты, старые приёмы: нарождающиеся технологии и российский глобальный инструментарий» (29.04.2021); «Оборонные инновации и 4-я Промышленная революция в России» (08.12.2020); «Политика России в отношении критически важной инфраструктуры: что мы о ней знаем?» (29.10.2020).
Если оставить за скобками все антироссийские идеологические выпады и навороты, встречающиеся в этих отчетах, и сосредоточиться только на аналитике, то в результате и останется тот самый необходимый SWOT-анализ нашей критической информационной инфраструктуры, от которого можно отталкиваться, чтобы быстро идти дальше, к целеполаганию и поиску соответствующих ресурсов для достижения поставленных целей. Кроме того, всегда полезно посмотреть на себя со стороны глазами вчерашних деловых партнеров, ставших сегодня «недружественными» по отношению к нам или откровенными врагами.
— Интересно, как оценивают зарубежные «недружественные» эксперты нашу российскую критическую инфраструктуру и критические технологии?
— В их отчетах действительно много интересного. Там подробно разбираются текущие позиции России с точки зрения её самодостаточности в производстве и использовании, скажем, базовых процессоров и оборудования для сотовой связи 5G, программного обеспечения, операционных систем и прочего. Поэтому очень рекомендую ознакомиться с первоисточниками. Но если говорить в целом, то картина получается очень противоречивая, что вполне согласуется с реальной ситуацией. При этом зарубежные эксперты признают, что Запад в связи со сложившимся стереотипом о России как о «технологически отсталой стране», не обратил должного внимания на её решительное стремление к цифровому суверенитету в последние 10 лет. В связи с этим существует серьёзный пробел в научном анализе российских программ развития в контексте 4-й Промышленной революции (4ПР), включая их военно-стратегические аспекты. Кроме того, Россия имеет все основания и возможности для того, чтобы скрывать свои передовые технологии, находящиеся в стадии разработки. Поэтому составление абсолютно точной картины уже имеющегося и будущего российского глобального инструментария, по словам самих же западных экспертов, стало для них невыполнимой задачей. И это для нас очень хорошо. Тем не менее, существует много аспектов по которым зарубежные аналитики выработали вполне четкие мнения, которые во многом сходятся. Сходятся они и в главном выводе: за Россией нужен глаз да глаз, учитывая, что её присоединение к «технологической гонке» — это не столько выбор, сколько экзистенциальная необходимость; и что развитие технологий 4ПР может быть нелинейным. Это означает, что явные успехи России, например, в сфере искусственного интеллекта могут сразу вывести её на первые позиции в мировом технологическом секторе.
— Звучит обнадеживающе.
— Да, но сначала нужно добиться этих явных успехов. На сегодняшний день критическая инфраструктура нашей страны и развитие в ней критических технологий оценивается зарубежными аналитиками неоднозначно. По транснациональным патентным заявкам доля России достаточно высока в области нанотехнологий, информационной безопасности, больших данных и робототехники. Однако в глобальном контексте Россия находится пока в режиме догоняющего.
Тезисы со знаком «плюс» для России
из обозначенных выше зарубежных аналитических отчетов:
— Россия обладает сильным человеческим капиталом — высококвалифицированными специалистами в сфере IT-технологий и солидными академическими традициями в области инженерии и математики, сформированными в советское время; она входит в десятку стран с наибольшим количеством интернет-пользователей. Российские операторы отличаются высокими техническими способностями, агрессивностью и новаторством. Такого рода оперативное искусство иногда может значить больше, чем чисто технические приемы.
— Россия особенно успешна в цифровых финансах; она стала крупнейшим в Европе рынком транзакций цифровых кошельков и показала очень высокие темпы роста безналичных платежей, обеспечив себе хорошую стартовую позицию для конкуренции с США, Китаем и другими странами.
— У России есть необходимые ноу-хау в области кибербезопасности («Лаборатория Касперского»).
— Россия уделяет первостепенное значение искусственному интеллекту — «жемчужине в короне 4ПР» и успешно экспериментирует с гиперзвуковыми технологиями, добиваясь успехов в некоторых прикладных областях и, прежде всего, в оборонном секторе. Если всё это получит широкое распространение, Россия может стать «быстрым последователем» и операционным новатором в их применении к своей глобальной деятельности и создании взаимосвязанных систем, обеспечивающих важные преимущества, даже если российские инженеры не изобретут, например, новые формы глубокого машинного обучения. Системы с ИИ могли бы укрепить социально-экономическую основу российской мощи и создать более эффективную и менее затратную стратегию асимметричной конкуренции с США, в тех случаях, когда симметричная конкуренция недоступна для России. (Для справки: в период с 2011 по 2019 гг. публикации об ИИ и робототехнике в России росли на 3,6% в год, что является одним из самых высоких показателей в мире).
— Российские беспилотники и симуляторы сотовой связи могут имитировать вышки сотовой связи с целью перехвата, глушения, спуфинга или трансляции специального контента на гражданские мобильные телефоны, принадлежащие противоборствующей стороне.
— Операции влияния и другие формы «информационного противостояния» с использованием ИИ, использующие новые формы социального взаимодействия, будут играть всё более заметную роль в военной стратегии России.
Тезисы со знаком «минус»:
— Проблема с человеческим капиталом в IT-сфере: он есть и очень сильный, но склонен к «утечке». Пока Россия не способна удерживать таланты для поддержки отечественных инноваций и НИОКРа. Опрос, проведенный в ноябре 2021 г. показал, что 53% сегодняшних студентов IT хотели бы уехать из России. Будущим IT-специалистам в своей стране не хватает высокого уровня жизни; страны, в которые они хотели бы переехать, — это США, Великобритания и Германия. Ухудшение экономической и геополитической ситуации будет всё больше приводить к отступлению отечественных IT-лидеров — компаний и людей — на Запад. Эта тенденция окажет негативное влияние на развитие российской IT-индустрии и снизит ее шансы стать технологическим лидером. (Источник: https://dgap.org/en/research/publications/russias-quest-digital-sovereignty )
— Российская система образования в целом уже не является прочной основой для развития высоких технологий, какой она была в советское время. Хотя Россия занимает 4-е место в глобальном индексе образования ОЭСР за 2019 год, менее 1% российских выпускников получили степень в области IT, связи и других технологий.
— Население России в настоящее время почти полностью зависит от зарубежных технологий, и вряд ли это изменится в обозримом будущем. Похоже, что собственная операционная система, способная выдержать конкуренцию с зарубежными, пока не разрабатывается. Эта зависимость не исчезнет в ближайшее время, несмотря на усилия правительства по импортозамещению IT. Это создает парадокс в российской стратегии: для дальнейшего развития цифровой экономики России необходимо сохранять свою зависимость.
— Технопарк «Сколково» в Москве и технологические инкубаторы в других частях страны не смогли вызвать устойчивый интерес у иностранных инвесторов и IT-компаний; национальный проект «Наука» (2018 г.) не достиг всех своих целей. Денежное поощрение российских исследователей привело к заметному увеличению количества научных публикаций в индексируемых журналах с 2012 по 2018 гг., однако их научная ценность была поставлена под сомнение из-за их относительно низкого уровня цитирования другими исследователями.
— Учитывая все сегодняшние контексты, России вряд ли удастся стать глобальным лидером в сфере разработки и внедрения критических технологий.
— А что определяет саму критичность технологий? Может ли эта критичность отличаться в разные периоды истории одной и той же страны и быть различной для разных стран?
— Да, может. Поэтому и нужно периодически пересматривать перечень таких технологий, и для этого также нужна специальная методика. А вообще, критичность технологии определяется важностью системы, элементом которой она является, а также значением, которое технология имеет для функционирования этой системы в данное время. Например, с недавнего времени в западноевропейской повестке появился вопрос о предотвращении возможного голода в развивающихся странах, который может повлечь за собой беспрецедентную миграцию их граждан в Евросоюз. Понятно, что, в связи с этим, «автоматически» расширяются блоки критических технологий стран Евросоюза, ориентированных на обеспечение продовольственной безопасности. Критичность технологий определяется и целями политики, проводимой той или иной страной.
После того, как Советский Союз успешно запустил в космос свой первый спутник и своего первого космонавта, США поставили перед собой цель опередить СССР в космосе. Причину своего отставания они увидели, прежде всего, в несовершенстве американского образования и сделали вывод, что сфера школьного и высшего образования является для них «критической», то есть жизненно важной. С тех пор образовательное и учебное программное обеспечение, которое позволяет использовать передовые методы и системы обучения, входит в американский перечень критических технологий.
— Пора, видимо, и нам делать то же самое.
— Работа в этом направлении уже пошла. На встрече с представителями сферы высшего образования заместитель председателя правительства РФ Дмитрий Чернышенко подчеркнул, что в связи с санкционным давлением на Россию вузам необходимо сосредоточиться на сохранении темпов подготовки высококвалифицированных кадров для всех отраслей экономики, особенно в мобилизационной, где проходит активное импортозамещение. Здесь нам предстоит огромная работа, учитывая, что она должна проходить параллельно с перестройкой системы высшего образования РФ в связи с её выходом из Болонской системы. Но об этом стоит поговорить отдельно.
— Хорошо. Тогда вопрос: насколько быстро, на ваш взгляд, пойдет процесс импортозамещения в сферах критической инфраструктуры России?
— Сложность настоящего момента в том, что наша страна должна решать одновременно тактические и стратегические задачи. Импортозамещение или, тем более, снижение рисков, о которых мы сегодня слышим по всем каналам СМИ, — это тактические задачи. Они, безусловно, важны, не терпят промедления и поэтому уже находятся в разработке. Однако это именно та ситуация, которая описывается словами «за деревьями можно леса не увидеть». Тот, кто решает только сиюминутные задачи, всегда будет в роли «последнего верблюда», надеющегося на то, что когда-нибудь караван повернёт назад — и тогда он будет первым. Но никто не может знать точно, когда именно это произойдет. Поэтому необходимо уже сейчас ставить перед собой стратегические задачи — разрабатывать собственные технологические экосистемы («платформы», «пакеты»), предполагающие целостную сборку технологий по конкретным сферам.
Импортозамещение отдельных их элементов не даёт ничего, кроме временного латания дыр. Мы уже говорили в прошлый раз о том, что в наши дни производство любой более-менее сложной продукции — это очень длинная технологическая цепочка. Иметь суверенные платформы с такими цепочками абсолютно по всем блокам критической инфраструктуры — нерешаемая задача для любой страны, даже самой развитой. Поэтому критическим становится и сам вопрос поиска надежных партнеров. Им сейчас озабочены буквально все. Для России это было непростой проблемой и до военной операции на Украине, сейчас она ещё более осложнилась.
«Несмотря на то, что многие вызовы одинаковы, существует не так много путей, по которым Россия и ее западные соседи могли бы встретиться в этой конкретной области конструктивным образом. Безопасность и защищенность CI лежат в основе “гибридных угроз”. В условиях геополитической напряженности и конкурирующих социально-политических систем “учиться друг у друга” не вариант, кроме как научиться понимать слабости и уязвимые места друг друга. Выигрывает тот, кто знает эти слабости лучше другой стороны». (Источник: https://link.springer.com/article/10.1007/s41125-020-00070-0)
Ясно одно: основной вектор нашего международного сотрудничества перемещается в Юго-Восточную Азию. Вероятно, одним из наиболее надёжных вариантов может стать разработка нескольких собственных суверенных технологических платформ/пакетов с высоким экспортным потенциалом плюс вхождение в технологические блоки с надёжными партнерами. Поскольку «надёжность партнера», как показывает международная практика, является категорией относительной, особое значение следует уделять разработке принципов такого сотрудничества. Они должны давать соответствующие гарантии каждой из участвующих сторон. Времена, когда можно было без оглядки продавать свои стратегические ресурсы, усиливающие критические инфраструктуры не слишком дружественных стран, и покупать чужую продукцию, ликвидируя собственное производство, входя при этом в «отложенное технологическое рабство», прошли. Сейчас, разрабатывая всю технологическую цепочку, относящуюся к тому или иному блоку критической инфраструктуры, нужно думать обо всех возможных последствиях.
Например, если раньше для энергетической безопасности достаточно было иметь собственные электростанции и кабельные системы с соответствующими приборами, то теперь нужно иметь ещё и технологии, делающие невозможным их отключение с чужих космических спутников. Недавно руководитель одного из крупных томских предприятий поделился с нами, университетскими людьми, своей головной болью: риском превращения импортных станков с ЧПУ в «мёртвые» тонны железа стоимостью в миллионы долларов, если только их производители решат, что эти станки используются для производства продукции «двойного назначения» или переданы в третьи руки. Иными словами, производителям станков автоматически передаётся информация не только о характере, но и месте производства, так как станки «привязаны» к заводу геолокационно.
Подобные проблемы сейчас у всех российских организаций и предприятий. Нам, например, нужно срочно менять импортные маршрутизаторы для WI-FI на отечественные на случай их отключения «с той стороны». Но найти для этого необходимые 8 млн рублей — это ещё не всё. При закупке отечественных маршрутизаторов нужно убедиться, что в них нет какой-нибудь маленькой «закладной» вредоносной импортной детальки, способной разорвать всю цепь и превратить «отечественный» маршрутизатор в бесполезную вещь. Это и есть технологический суверенитет, представляющий собой сложную работу по производству и сборке этих цепочек, их диагностике.
— Сейчас мы подошли к вопросу о том, каким образом Томский государственный университет готов участвовать в обеспечении технологического суверенитета своей страны.
— ТГУ уже трудится на многих полях российской критической инфраструктуры: связи, информационных систем безопасности, систем безопасности нового типа, математического моделирования эпидбезопасности, контрольных терминалов нового типа, летательных аппаратов, ПО для радиоэлектроники, защитных покрытий для электроники, разнообразных детекторов, газоанализаторов, реактивов для биотехнологии и биомедицины, биотехнологий для разложения нефти, малотоннажной химии, фармацевтики, антивирусных вакцин, имплантов, противоспаечных материалов, георадаров, новых продуктов для нефтегазового сектора негорючих материалов, приборов для очистки водоёмов, томографии больших объектов, систем предотвращения природных пожаров, систем анализа техноданных для предотвращения аварий на предприятиях и других. По всем перечисленным направлениям уже достигнуты определенные практические результаты: конкретные разработки, получившие высокие оценки экспертов, в том числе на международных и отечественных отраслевых выставках. Большая часть из них запатентована и внедрена в производство. Наши специалисты готовы идти по этим направлениям и дальше.
В настоящее время зарождаются и абсолютно новые для нас направления, разрабатываемые вместе с другими российскими вузами и крупнейшими предприятиями страны. Например, химия для электроники. Мы обсуждали эту тему вместе с представителями РХТУ. В итоге могут появиться новые технологии получения инертных газов, без которых невозможно производство микроэлектроники. Одним из первых вузов в России ТГУ создал свой Центр квантовых технологий (2019 год), и он уже сделал свои первые уверенные шаги в создании лазеров на основе квантовых систем и квантово-размерных структур для приёмных устройств.
Совсем недавно в ТГУ состоялось открытие Центра нейронаук, который, как мы надеемся, также скажет своё новое слово в сфере передовых технологий. В союзе с лабораторией «Нейротренд» он будет заниматься междисциплинарными исследованиями в самых разных областях, в которых так или иначе задействованы когнитивные характеристики человека.
От нашего партнера «ТехМаш» мы получили предложение участвовать в создании базы цифровых двойников — технологий, дающих возможность моделировать в цифровом пространстве поведение в разных условиях того или иного технического изделия, что значительно снижает затраты на его производство.
Совместно с АО «Сибагро» начата разработка биодобавок для животноводства. В этот процесс включился и холдинг «Спецхимия», занимающийся промышленными взрывчатыми веществами. Его участие обусловлено тем, что производство биодобавок — это сложная технологическая история с точки зрения молекулярного дизайна. Дело в том, что биодобавки нельзя произвести в больших объемах только путем механического смешивания. Чтобы получился конечный продукт, он должен пройти стадию взрывчатого вещества. Кроме этого, по предложению ЗАО «Щёлковоагрохим» ученые ТГУ в рамках общей стратегии импортозамещения воссоздают технологию производства метионина — одной из незаменимых аминокислот, необходимых для всех сельскохозяйственных животных. Если прибавить к этому наши планы по открытию Института питания будущего, который займется решением проблемы здорового питания во всех её аспектах, апробируя свои технологии в системе общепита Большого кампуса, то можно надеяться, что ТГУ внесет существенный вклад в научно-исследовательскую составляющую ещё и такого блока отечественной критической инфраструктуры, как технологии продовольственной безопасности.
Еще одно важное событие, о котором нельзя не упомянуть, — это недавнее вручение нашему университету сертификата с присвоением статуса опорного вуза для Роскосмоса. Это означает, что ТГУ является одним из 18 российских вузов, оказывающих наиболее значимое влияние на развитие ракетно-космической отрасли России. Из последних достижений сотрудничества ТГУ и Роскосмоса: 3 июня этого года состоялся запуск грузового корабля «Прогресс МС-20» на Международную космическую станцию, на борту которого — первый российский 3D-принтер для печати в условиях невесомости, программное обеспечение для которого создали инженеры ТГУ. Наш университет не только помогает Роскосмосу создавать новые технологии, но и готовит специалистов для этой сферы. Так, например, выпускница ГГФ ТГУ Ольга Золотухина разработала методику оценки оптимальных погодных условий запусков ракет, существенно повышающую устойчивость и управляемость их движения на определенных высотах на максимальной скорости. Сейчас Ольга уже кандидат географических наук и работает главным специалистом геофизического отдела ГК «Роскосмос».
— Насколько вообще молодежь ТГУ вовлечена в процессы развития научно-технологических направлений, направленных на поддержание и дальнейшее совершенствование отечественной критической инфраструктуры?
— Студенты и аспиранты ТГУ всегда были активны в научно-исследовательской работе, что подтверждается, среди прочего, количеством медалей РАН, ежегодно вручаемых молодым ученым. ТГУ не один раз был лидером по этому показателю. Ещё один не менее значимый показатель такой активности — это количество побед, одержанных студентами ТГУ на хакатонах самого разного уровня и в самых передовых технологических сферах, поскольку хакатон — это не просто соревнование, а состязательная ситуация, в которой за короткое время нужно не только предложить стоящую идею, но и разработать прототип предлагаемого инновационного продукта. Причем, имея конкретный запрос от государственных или частных компаний. Самые интересные идеи и проекты затем реализуются. Например, проект по реабилитации инвалидов с помощью VR-технологий.
— Слушая вас, понимаешь, что иногда очень полезно проводить такие «срезы» текущей деятельности университета, чтобы понять истинный масштаб и разнообразие проводимой работы. Знакомство с отдельными новостями по случаю того или иного события не даёт такого эффекта. Из перечисленного вами видно, что наш университет, как и другие вузы-лидеры государственной Программы развития «Приоритет 2030», действительно занимается очень широким спектром направлений и ещё большим количеством конкретных задач, достигая при этом высоких результатов.
— Да, однако наступило время, когда необходимо создавать целостные суверенные технологические пакеты, о которых я говорил выше. Выстраивание пакета — это очень большая работа по анализу и выстраиванию цепочек и пониманию того, что критично или некритично. Пока различные министерства и отраслевые организации занимаются этим достаточно стихийно. Хочу заметить, что именно Томский государственный университет впервые заговорил о целостном подходе к развитию основных блоков критической инфраструктуры: раньше так вопрос никто у нас в стране не ставил.
Такая постановка вопроса, поддержанная министром высшего образования и науки РФ Валерием Фальковым, возникла в процессе наших многочисленных контактов с представителями других вузов, разных сфер отечественной критической инфраструктуры и экспертами-аналитиками.
Одной из последних «точек сборки» международной команды экспертов, нацеленной на интеграцию в технологической и экономической сферах, стала международная научная конференция в ТГУ «Большое евразийское партнерство: взгляд с Востока», прошедшая 18-19 мая. Интересно и важной с этой точки зрения оказалась и онлайн-встреча с выпускником исторического факультета ТГУ 1983 года, полковником Службы внешней разведки (СВР) в отставке, ныне профессором МГИМО МИД РФ и ведущим экспертом по вопросам геополитики Андреем Безруковым. В результате совместной рефлексии мы пришли к осознанию того, что Томский государственный университет готов участвовать во всех процессах, связанных с обеспечением критической инфраструктуры России с позиций целостного подхода: от выработки критериев отбора технологий для отечественной критической инфраструктуры и конкретных технологических пакетов до их непосредственной разработки. Конечно, в содружестве с другими вузами, государственными и бизнес-структурами страны и региона.
Нам повезло, что к настоящему моменту мы уже почувствовали и поверили в синергийный эффект сотрудничества в рамках томского Большого университета. Стало очевидно, что Большой университет способен сделать гораздо больше, чем каждый томский вуз отдельно. Я уверен, что в процессе работы над решением конкретных задач по совершенствованию отечественного техносуверенитета, его настоящий потенциал раскроется ещё больше, учитывая, что каждый томский вуз обладает уникальными наработками в том или ином секторе критических технологий. Например, ТПУ — в области ядерной и водородной энергетики, ТУСУР — в микроэлектронике, СибГМУ — в производстве фармацевтических субстанций, ТГАСУ — в строительных инженерных системах. Создание инжиниринговых центров при вузах — ещё одно важное преимущество Большого университета, высоко оцениваемое представителями реального сектора экономики.
— Не могли бы вы привести конкретный пример интеграции ресурсов Большого университета в сотрудничестве с другими вузами и предприятиями России по разработке критических технологий?
— Скажем, таковым является проект по беспилотникам нового поколения, в которых так нуждаются российская армия и многие гражданские отрасли. Это очень сложные устройства с самых разных точек зрения. Как известно, беспилотники можно угнать и перепрограммировать. В целях предотвращения этого, а также повышения их боевой и грузовой эффективности, среди прочего необходимо совершенствовать их техническое зрение (способность распознавать самые различные наземные объекты) и систему криптографии (шифрования). В общем, здесь целый ряд технологий и решений, которые должны собраться вместе и заработать. Всё это «завязано» ещё и с регламентами, с разрешенными коридорами полётов. Иначе чужие беспилотники под видом наших гражданских могут осуществлять разведку или совершать теракты. То есть это сложнейшая история с различными технологиями, регуляцией, верификацией и прочим. При этом существует несколько вариантов её решения, «кандидатных технологий», которые необходимо относительно быстро оттестировать, чтобы предложить рынку и запустить соответствующее производство. Большим университетом Томска мы продвигаем историю по тестированию и сборке этих кандидатных технологий в пакеты. Этому способствует то, что Томск стал одной из зон особого правового режима использования грузовых дронов. В этом проекте участвуют все томские вузы, и каждый из них отвечает за своё. В частности, наш ТГУ — за техническое зрение, перехват, автономную навигацию в случае отключения. В процесс разработки технологий для дронов и их испытаний включены и студенты.
На базе Большого университета проводятся студенческие хакатоны и проектные сессии. Так, 17-18 марта была организована большая проектная сессия по импортозамещению для предприятий страны «Глобальные вызовы России», в которой участвовало более полутора десятка команд из Большого университета (ТГУ, ТПУ, ТУСУР, ТГАСУ, СибГМУ и ТНИМЦ) и такие партнерские предприятия-заказчики, как РЖД, ТВЭЛ, «Газпром трансгаз», КАМАЗ, «Геоскан», «Сибагро», Чепецкий механический завод, НИИ ПП, НПК ТЕСАРТ и другие. В результате совместной работы более 100 студентов и молодых ученых с участием экспертов от предприятий-партнеров предложили идеи и прототипные модели аналогов иностранной продукции и некоторые новые технические решения, касающиеся производства.
— Существует стереотип, что современная молодёжь не готова к трудностям и лишениям, связанным с той геополитической ситуацией, в которой находится сейчас Россия, и что надежда только на старшее поколение. Согласны ли вы с этим?
— Я уверен, что, в общем и целом, и старшее, и молодое поколения готовы к трудностям и способны справиться с ними. Главное — правильно всех организовать и вдохновить. А лишений может и не быть, учитывая имеющуюся и потенциальную ресурсность нашей страны. Я полностью согласен с Андреем Безруковым в том, что в следующие 20 лет будут важны, прежде всего, базовые ценности и потребности. Все страны мира будут озабочены только тремя вопросами: как обогреться, прокормиться и защититься. По всем ним у России есть «козырные карты»: собственные энергетика, сельское хозяйство и военно-промышленный комплекс. Есть и свои НИОКРы, обеспечивающие их постоянные обновления и экспортные потенциалы. То есть мы можем обеспечить не только свои базовые потребности, но ещё и другим в этом помочь. Предлагаю именно из таких предпосылок и строить наше совместное оптимистичное будущее.
Ректор ТГУ Эдуард Галажинский
Беседу записала и подобрала соответствующий справочный материал
Ирина Кужелева-Саган