– Эдуард Владимирович, разговоры о необходимости социально-гуманитарной экспертизы ведутся почти с начала третьей волны технологизации (по Элвину Тоффлеру), то есть с середины 20-го века. Однако есть ощущение, что большинство реализованных в мире технологических проектов обошлись не только без социально-гуманитарной, но даже и экологической экспертизы. Об этом говорят масштабы загрязнения почвы и воды; современное состояние озонового слоя планеты; количество нездоровых людей, чьи заболевания связаны с искусственными вирусами; разного рода аддикции, включая интернет-зависимость, и так далее. Не получится ли так, что в проектные группы по разработке конвергентных технологий, с которыми многие связывают начало четвертой волны технологизации, снова будут «забывать» включать экспертов-гуманитариев и философов, задающих «неудобные» вопросы разработчикам? Что нас ждет в этом случае?

– Если имеются в виду конвергентные технология NBIC, концепция которых была представлена в самом начале 2000-х американскими исследователями Михаилом Роко и Уильямом Бейнбриджем, то здесь ситуация следующая. Модель NBIC основана на синергийной комбинации технологий четырех самых прорывных научно-технологических областей: нанотехнологий (N) + биотехнологий (B) + информационных технологий (I) + когнитивных наук (C).

– Можно дарить людям здоровье и долголетие, а можно создавать и «универсальных солдат» – полукиборгов?

– Именно так, и это уже не фантастика. В частности, американская компания по разработке оборонных биотехнологий DAPRA, известная производством экзоскелетов, повышающих двигательные способности солдат, известила мир о своих планах по созданию линз для глаз, с помощью которых пехотинцы будут видеть то, что «видят» дроны с высоты. Американский предприниматель, глава SpaseX и Tesla, Илон Маск пошел еще дальше и быстрее. В феврале этого года в одной из своих публичных лекций он заявил, что «вскоре биологические и цифровые возможности интеллекта будут тесно связаны». Незадолго до этого Маск говорил, что человеку придется стать киборгом, чтобы успешно конкурировать с роботами и не оказаться на обочине в будущем. И вот буквально несколько дней назад мировые СМИ были взорваны его сообщением об открытии им новой компании – Neuralink. Этот проект запущен специально для того, чтобы разрабатывать импланты, вживляемые в человеческий мозг с целью создания его симбиоза с искусственным интеллектом. Такие биочипы, по мнению Маска, позволят не только улучшить умственные способности людей и их память, но и бороться со многими болезнями на их ранних стадиях. Например, болезнью Паркинсона. Самое же главное – это то, что человеку не нужны будут посредники (клавиатура или пульт) между ним самим, с одной стороны, и компьютером или различными электронными девайсами, с другой. Он будет связываться с ними напрямую, используя особый «внутренний» язык. Конечно, многие ученые считают подобные проекты утопией, поскольку науке очень мало известно о том, как коммуницируют между собой нейроны мозга. Но компания Neuralink – это уже реальность!

Главный фактор, определяющий цель подобных изобретений, – это ценностные установки их авторов. Смысл социально-гуманитарной экспертизы проектов по созданию и применению конвергентных технологий – выявить эти ценностные установки; провести аудит управленческих решений, задав разработчикам как можно больше тех самых «неудобных» вопросов, и спрогнозировать возможные последствия для общества от реализации данных технологий. Если такие экспертизы не будут проводиться в обязательном порядке, то человечество не заметит, как однажды превратится в обслуживающий персонал для существ с искусственным интеллектом или вообще исчезнет как биологический вид. Поэтому представители естественных, точных и социально-гуманитарных наук в рамках конвергенции четвертой волны технологизации просто обречены на вечную дружбу и сотрудничество.

– Существует ли какой-то отечественный опыт, связанный с изучением и реализацией концепции NBIC?

– Да. Российские ученые не только быстро подхватили эстафету NBIC-технологий, но и сразу обратили внимание на их противоречивость. В результате в 2009 году в научно–исследовательском центре «Курчатовский институт» под руководством его президента Михаила Ковальчука был создан Курчатовский комплекс NBICS–технологий, где вскоре осуществилась восьмая в мире расшифровка человеческого гена. Аббревиатура «NBIC» здесь была дополнена новой буквой «S», что означает включение пятого элемента – социально-гуманитарных технологий.

В настоящее время для большинства зарубежных (особенно европейских) и отечественных ученых, занимающихся проблемами NBIC-конвергенции, уже абсолютно очевидна необходимость дополнения технократического ядра первоначальной модели NBIC социальными, антропологическими, экологическими и философскими образами, за которыми в реальных проектах должны стоять реальные специалисты.

– Понятно, что люди, занимающиеся разработкой конвергентных технологий и вообще участвующие в серьезных трансдисциплинарных проектах, должны быть теми самыми трансфессионалами, о которых вы говорили в начале этой беседы. Но это, так сказать, самые передовые рубежи науки и производства. Далеко не всем дано, да и не всем нужно, находиться на этих рубежах. Между тем, в последние годы общим стало утверждение необходимости учиться и переучиваться всю жизнь только для того, чтобы сохранить работу в эпоху четвертой промышленной революции. Многих такая перспектива не очень радует, включая тех их нас, кому придется иметь дело с переобученными специалистами. Согласитесь, что каждый предпочитает обращаться к стоматологу, имеющему большой стаж работы именно в стоматологии, а не к врачу широкого профиля. Первый вызывает больше доверия. Есть эксперты, например, профессор Лондонского университета Гай Стэндинг, которые вообще считают, что настойчиво и повсеместно внедряемая идея о «гибкости и переобучении» очень спорна и выгодна только современной капиталистической системе; и что она может привести к росту прекариата, дилетантства и потере профессиональной идентичности как таковой. Что вы думаете по этому поводу?

– Любая идея, доведенная до крайности, теряет смысл. Ценность позиции Гая Стэндинга в ее критичности и своевременности, что, будем надеяться, не даст идее «гибкости и переобучения» дойти до абсурда. При этом сам профессор Стэндинг предлагает не менее спорные идеи, например о необходимости введения в развитых странах безусловного основного дохода (БОД). Однако не будем уходить в сторону от темы. Мы живем в очень сложном, «слоистом» обществе, которому нужны и узкие специалисты, и широкие, и трансфессионалы, работающие в зонах высокой научно-технологической конвергенции. Но сегодня к хорошему «узкому» специалисту, скажем, тому же врачу-стоматологу, со стороны и его работодателей, и его клиентов предъявляются совсем другие требования, чем, например, 10 или, тем более, 20 лет назад. Нужно, чтобы он владел самыми современными методиками лечения. А это значит, что он должен постоянно совершенствовать свои навыки и знания: изучать новые синтетические материалы (биоимпланты, нанопокрытия), лекарственные препараты и анестетики; инструменты, включая томограф, и так далее. Но все они создаются на стыке многих научных и промышленных отраслей. Я уже не говорю о том, что хороший стоматолог – это всегда хороший коммуникатор и психолог, способный быстро расположить к себе пациента и снять все его страхи. Поэтому в век цифровых и нанотехнологий «узких» специалистов (в строгом смысле) по определению не может быть.

И вообще, когда я говорю о трансфессиональности как о переходе профессиональных границ, я имею в виду их расширение, но не уничтожение. Лучшие трансфессионалы – это специалисты, твердо стоящие на ногах в своей начальной профессии, но постоянно выходящие за ее пределы, чтобы обогатить ее знаниями и технологиями из других профессиональных областей. Кроме профессии есть еще и более широкое понятие – профессиональная деятельность, с которой, собственно, и связана профессиональная идентичность. Так вот, трансфессиональность – это не альтернатива специализации, которую никто не отменяет. Это альтернатива стагнации и закрытости в профессиональной деятельности. Потеря профессиональной идентичности происходит тогда, когда человек перестает понимать, ДЛЯ ЧЕГО (кроме повышения зарплаты) в профессиональной деятельности нужно постоянно совершенствовать свои хард-, софт- и диджитал-скиллзс.

– Во всем мире образование, с точки зрения системной организации, было всегда более консервативно, чем наука. Сегодня противоречие между тенденцией к синтезу научных знаний, с одной стороны, и традиционным разделением вуза на отдельные факультеты и кафедры, с другой, – достигло своего апогея. И это особенно ощущается исследовательскими университетами, призванными «делать большую науку» и одновременно готовить для нее кадры. Именно здесь и идет самый активный поиск новых образовательных моделей.

– Каким образом в него включен Томский государственный университет?

– Как участник Проекта 5–100, наш университет реализует концепцию САЕ – «стратегических академических единиц», призванных аккумулировать разного рода ресурсы на тех прорывных направлениях, которые могут вывести вузы на глобальный уровень с точки зрения подготовки кадров и научных исследований. Некоторые университеты, решая эту задачу, пошли по относительно простому пути: стали объединять факультеты в более крупные структурные подразделения. Мы же сразу увидели потенциал САЕ именно в их возможности стать новыми аспирантскими и магистерскими меж– и трансдисциплинарными институтами, готовящими трансфессионалов в том смысле, о котором я говорил выше. В настоящее время в ТГУ функционируют четыре САЕ: Институт биомедицины, Институт «Умные материалы и технологии», Институт человека цифровой эпохи и Сибирский институт будущего (TSSW). В них уже реализуется ряд автономных междисциплинарных магистерских программ, часть из которых – международные. Все эти программы опираются на несколько научных лабораторий, являющихся основами САЕ и объединяющих профессионалов из разных областей, ориентированных на самые сложные проблемы. Содержание программ разрабатывается на пересечении научных интересов лабораторий САЕ с учетом интересов заказчиков (государственных и бизнес-структур). Один из важнейших принципов, которыми руководствуются их разработчики, – это сочетание фундаментальных и прикладных знаний. В ближайшее время состоится внутренний университетский конкурс на лучшие образовательные проекты, и мы надеемся, что он пополнит пакеты автономных междисциплинарных магистерских программ новыми перспективными образовательными продуктами.

– Означает ли сказанное вами, что формирование трансфессионалов происходит только на второй ступени высшего образования – в магистратуре?

– Можно идти и другим путем. Мы знаем, что далеко не все выпускники школ готовы к выбору профессии. В таком случае самым подходящим для них вариантом будет направление Liberal Arts («свободные искусства»). Эта модель известна человечеству еще с античных времен, когда она включала преподавание грамматики, логики, риторики, арифметики, геометрии, музыки и астрономии. Предполагалось, что такой круг знаний обеспечивает человеку способность справляться с любыми жизненными трудностями. Сегодня это многопрофильный бакалавриат: сбалансированный комплекс учебных дисциплин, представляющих как естественные и точные науки, так и социально-гуманитарные. В процессе обучения студенты получают возможность окончательно определиться с тем, что им ближе и интереснее, чтобы в дальнейшем поступить в ту или иную магистратуру уже совершенно осознанно. Именно поэтому Liberal Arts называют иногда «интеллектуальной оснасткой для свободных (в своем выборе) людей». Несмотря на распространенность этой модели за рубежом, в России она по-настоящему апробирована пока только в СПбГУ и РАНХиГС. Могу сказать, что в ТГУ уже больше года работает группа по подготовке и открытию такого многопрофильного бакалавриата. Скоро Liberal Arts станут и нашей практикой.

– Как еще может формироваться способность к трансфессии уже на первой ступени высшего образования? Ведь не все студенты пройдут через многопрофильный бакалавриат.

– Для этого существуют различные образовательные технологии, целью которых является активизация не только рационального, но и творческого мышления. Например, BBL (Brain Based Learning) – обучение, основанное на закономерностях работы мозга. Или проблемно-ориентированное обучение, направляющее внимание и усилия студентов не на постижение знаний из отдельных дисциплин, а на поиск решений комплексных проблем. Есть еще и такая важная вещь, как индивидуализация образовательного процесса. На практике это означает создание в университете избыточной (вариативной) образовательной среды, дающей возможность каждому студенту выстраивать свою собственную образовательную стратегию. Для этого в ТГУ открыто 180 кампусных курсов, которые посещают 3 тысячи студентов. Молодые люди, осознав свои «знаниевые дефициты», могут восполнить их, выбрав тот или иной кампусный курс самостоятельно или с помощью тьютора. Система тьюторства в данном случае – это культура работы со своим профессиональным и трансфессиональным будущим. 

– Не кажется ли вам, что для успешной реализации всех этих стратегий, и сами преподаватели-предметники должны иметь возможность находиться в ситуации меж– и трансдисциплинарного дискурса? 

– Конечно, мы задумались и над этим. В результате было принято решение о проведении открытых междисциплинарных семинаров при Ученом совете ТГУ. Их задача – рассказать представителям разных научных дисциплин о сложных и сверхсложных проблемах современной науки понятным для всех языком. Первый такой семинар прошел 15 марта и был посвящен принципам междисциплинарных исследований языков Сибири. Мы планируем провести подобные семинары по всем мегагрантовым и комплексным исследовательским проектам университета. Тема следующего обсуждения (7 апреля) будет такая: «Образование 5.0, навстречу Антропоцену?». Далее планируются междисциплинарные встречи, связанные с официальным членством ТГУ в Коллаборации ATLAS на Большом адронном коллайдере (БАК) в Европейском центре ядерных исследований (CERN); проектом «большие данные» (big data) и так далее. 

Если говорить в целом, то основой для становления трансфессионализма в нашем исследовательском университете является высокая интеграция науки и образования. Это приоритет, который зашит в самом «геноме» ТГУ. Ключевым в образовательном процессе является формирование исследовательских компетенций и творческого мышления, позволяющих человеку при необходимости выходить за пределы своей профессиональной деятельности, сохраняя ее ядро. Это и есть образовательная политика Томского государственного университета.

Беседу с ректором ТГУ Эдуардом Галажинским
вела Ирина Кужелева-Саган