16–18 ноября 2023 года в Томске пройдет Второй всероссийский форум «Преобразование образования». Ключевая тема — управленческие стратегии и экспериментальные практики формирования новых контуров системы образования. Участники форума обсудят, как пилотный эксперимент по изменению уровней профессионального образования, реализуемый на базе шести ведущих университетов России, включая ТГУ, меняет роль университетов в решении национальных задач развития.

Сегодня мы продолжим тему, поднятую в прошлом выпуске блога, и посмотрим на опыт страны, которая долгое время считалась эталоном с точки зрения реализации качественных программ высшего образования хотя бы потому, что именно в ней (не будем долго держать интригу, имеются в виду Соединённые Штаты Америки) находятся университеты, стабильно занимающие топ-позиции в мировых рейтингах. Ведь создавая нечто новое, особенно важно не повторять ошибки тех, кто сумел создать самую яркую «вывеску», скрывающую проблемы, о которых раньше не было принято говорить вслух. 

В 2017 году в США вышла книга Малькольма Харриса Kids These Days: Human Capital and the Making of Millennials («Современные детки: человеческий капитал и воспитание миллениалов»), мгновенно ставшая бестселлером. На момент публикации автору было 29 лет, и он был первым миллениалом, написавшим книгу о своих сверстниках. Популярность книги связана с тем, что Харрис, опираясь на поколенческую теорию Штрауса и Хоува, рассказывает историю поколения «родившихся со смартфоном в руках» от первого лица. В достаточно компактном труде (всего 272 страницы) он исследует социальные, экономические и политические факторы, повлиявшие на становление молодых людей и превращение их в самое бедное, по сравнению с их родителями и бабушками/дедушками, поколение, сидящее на медикаментах, постоянно обучающееся чему-то без позитивных карьерных перспектив и устойчивой системы социальной защиты. Одним из факторов, конечно, является система высшего образования, которой Харрис посвятил вторую главу своего труда.

«Современные детки: человеческий капитал и воспитание миллениалов». Глава 2: Отправляемся в колледж (краткий пересказ)

Невозможно говорить о высшем образовании, не упомянув деньги. С 1979 по 2014 высшее образование в США подорожало на 197% в частных и на 280% в государственных вузах, с учетом инфляции. Такой рост цен не наблюдался даже в здравоохранении и недвижимости. Его можно сравнить только с ростом цен на нефть.

При этом вера в ценность образования у поступающих возросла, у работодателей же она стала менее явной. Зарплаты работников снизились или остались на том же уровне за период 2000–2017 годов, а количество рабочих мест уменьшилось. В результате этого самое обремененное студенческими долгами поколение осталось без перспектив устройства на стабильную работу, которая поможет эти долги отдать.

Когда мы слышим словосочетание «студент колледжа», нам в голову приходят картинки, растиражированные СМИ: вечеринки, посвящения первокурсников, спортивные состязания и так далее. На самом деле, студенты-миллениалы другие, и мы постараемся разрушить несколько стереотипов относительно них.

Во-первых, всего около 15% студентов живут в кампусе. Только 19% студентов-очников четырехлетних программ и 5% студентов двухгодичных программах выпускаются в срок. 38% обучающихся из бедных семей станут рабочими («синими воротничками»), несмотря на полученный диплом.

В 1960 году только 25% студентов-очников работали и учились. Сегодня вынуждены работать около 70% молодых людей. Студенты часто демонстрируют неуспеваемость не потому, что они гуляют по ночам, а потому, что выходят на работу в ночную смену. Миллениалы абсолютно отличаются от образа, сформированного культурой «Town vs. Gown», хотя он устойчиво обосновался в головах людей.

Предполагается, что кредит, который берет студент на образование, инвестируя в своё будущее, позже окупиться высокой зарплатой. Если таковой не будет сразу, возможно, нужно будет продолжить обучение, потратив ещё больше денег. Но проблема заключается в том, что ценность диплома на рынке труда обратно пропорциональна количеству работников, таковой имеющих.

Сами собой возникают вопросы: Что мотивирует банки давать кредиты на образование в ситуации самой высокой в истории безработицы среди молодежи? Почему университетам нужно всё больше денег от родителей и студентов? Откуда эти деньги берутся и на что уходят? Почему все продолжают утверждать, что образование — это хорошая инвестиция, и неважно, сколько оно стоит?

В 2010 году Обама фактически национализировал сферу студенческих займов. Кредиты на образование стали выдаваться напрямую государством, что должно было сделать образование более доступным. Однако есть предположение, что это решение было связано с тем, что давать в долг — это самый выгодный бизнес. В своей речи в 2014 году Обама упомянул доступность высшего образования четыре раза. Он даже предположил, что каждый выпускник школы должен получить высшее образование в той или иной форме для того, чтобы успешно конкурировать на рынке труда. А тем временем долги студентов по займам выросли, а высшее образование, совершенно точно, не стало более доступным.

Если раньше образование было инвестицией в свое будущее, то теперь оно превратилось в некую странную схему, по которой молодые люди забирают деньги из будущего, чтобы потратить их здесь и сейчас. Между тем, миллениалы — самые некредитоспособные заемщики в истории. Неизбежно встаёт вопрос: почему им вообще дают в долг?

В Вашингтоне утверждают, что образование должно быть более доступным, что, в свою очередь, приводит к новым долгам. При этом образование стало очень дорогим. Но общество это игнорирует, так как находится под влиянием слогана «Образование должно быть доступным для всех!» Высшее образование стало предлогом, под которым из молодых людей вытягиваются еще не заработанные ими деньги.

Так почему же обучение в вузе настолько дорого? Большинство вузов — государственные и это, по идее, должно делать высшее образование достаточно дешёвым (ведь само государство декларирует готовность помогать молодым людям его получать).

Предположительно сотрудники некоммерческих организаций, коими являются большинство вузов, должны работать, ставя перед собой цели, отличные от получения прибыли. Например, они должны «гореть» желанием учить, вносить вклад в передачу знаний и развитие науки и так далее. Иными словами, можно было бы ожидать от государственных вузов несколько иного отношения к студентам, нежели от коммерческих организаций, мотивированных получением прибыли. Тогда ПОЧЕМУ ПОВЫШАЕТСЯ СТОИМОСТЬ ОБУЧЕНИЯ?

Автор приводит пример из книги «Как работает университет» Марка Бускета (Marc Bousquet), в которой говорится о том, что из четырех дисциплин в колледже одну, возможно, будет вести профессор, посвятивший свою жизнь университету. А вот три другие, скорее всего, будут преподавать достаточно случайные люди без публикационной активности и желания выстраивать карьеру в вузе. Малькольм Харрис утверждает, что 40 лет назад пропорция была обратной. Сегодня долг и обязательства могут связывать выпускника вуза по рукам и ногам, заставляя остаться в университете и превратиться в дешевую управляемую рабочую силу. Профессорских ставок стало меньше. Молодые доктора наук вынуждены работать за копейки, конкурируя с постоянно пополняющимся пулом молодых выпускников. Таким образом, сами профессора не получают выгоды от повышения оплаты за обучение. Но кто же тогда её получает?

Раньше администраторами в вузах были, частично, представители профессорско-преподавательского состава. Теперь университетами, как обычными корпорациями и некоммерческими фондами, управляют менеджеры. Этот тренд родился в предпринимательских школах, а рынок заставил применять эту модель, основанную на ориентации на прибыль, повсеместно. А когда вузом управляют, как корпорацией, он становится корпорацией. Администрация стремится получить большее количество средств и грантов от государства и частного партнерства с бизнесом. Целью больших университетов стало не обеспечение студентов хорошим образованием, а победа в гонке тщеславия: нужно оцифровать учебный процесс, построить бассейн или стадион, выиграть в чемпионате и так далее. Такие проекты обеспечивают университетские корпорации конкурентными преимуществами и повышают их привлекательность в глазах абитуриентов.  Часто под сокращения попадают гуманитарные направления, так как они не представляют рыночной ценности ни для администрации, ни для студентов.

Еще одно наблюдение: в частных и государственных вузах происходят одинаковые процессы. И стоимость обучения растет как в одних, так и в других.

В хорошие годы университеты спустили кучу денег на реконструкцию и стройки, инновации и дорогие консультации различного рода. Сегодня они увязли в принятой модели и единственным выходом считают, по крайней мере, исходя из действий руководства, необходимость карабкаться на вершину рейтингов.

Количество университетских работников выросло на 28%, но это касается не профессорско-преподавательского состава, а администрации и сопровождающего персонала. Университет, как любая бизнес-структура, стала стремиться реализовать продукт более низкого качества и получить более высокий доход. Последнее — за счет привлечения студентов, сопровождающими сервисами и продуктами, не имеющими прямого отношения к образованию.

В результате всего этого большая часть должников по студенческим кредитам оказалась в ситуации, когда они не могут выплатить свой долг. И этот кризис отличается от, например, кризиса 2008 года в ипотечной сфере, так как человек с ипотекой может уйти из дома в случае, если он не в состоянии выплачивать долг. Человек, получивший в кредит диплом, не может отдать его банку, когда документ стал стоить дороже, чем резюме, которое он поддерживает на рынке труда. Для частных лиц, оказавшихся в ситуации, когда нет возможности выплачивать долги по кредитным картам, существует процедура банкротства. У студентов этой опции нет. Она была, когда кредиты на обучение давали частные компании. Таким образом, студенческий займ — самый строгий: человек не только не может подать на банкротство, но кредит еще и не имеет срока давности и коллекторы могут накладывать арест на зарплату выпускника в любое время в будущем. Поэтому государство не рискует, выдавая кредиты (однажды оно все равно получит свои деньги назад), а дефолта в этой сфере не может быть по определению.

Резюмируя ситуацию, можно сказать: всем американским детям говорят, что нужно вырабатывать самодисциплину и тратить то, что у них есть (время и усилия), работая над подготовкой к поступлению в вуз. И если им повезет, они получат кредит в размере десятков тысяч долларов от правительства на образование, утрачивающее своё качество.

Malcolm Harris Kids These Days. Human Capital and the Making of Millennials ‘2017

Marc Bousquet How the University Works ‘2008

Некоторые иллюстрации к материалу были созданы ИИ