Сотрудники кафедры социологии философского факультета Томского госуниверситета исследовали, как онлайн-активность представителей радикальных политических и религиозных взглядов связана с уровнем радикальности мнений и настроений населения регионов в офлайн-реальности. Исследование, поддержанное грантом РФФИ, показало линейную зависимость для праворадикальных идей и движений. Работа социологов в этом направлении поможет эффективнее противодействовать идеологиям экстремизма и выявить дополнительные факторы, влияющие на рост радикальных настроений.

В качестве основного объекта авторы работы взяли радикализм, связанный с политикой и религией: правый и левый радикализм и радикальный исламизм. С помощью интеллектуального анализа данных и дата-майнинга учёные исследовали радикальные онлайн-сообщества, а также провели массовый опрос населения в 6 регионах России. В итоге было рассчитано два индекса: индекс-онлайн активности радикалов (параметры онлайн-активности, поделённые на население региона) и индекс радикальности настроений населения.

— Мы брали высказывания, которые наиболее точно отражают лозунги той или иной радикальной идеологии, и просили наших респондентов в опросе оценить степень согласия населения с этими суждениями, — рассказывает заведующий кафедрой социологии ФсФ ТГУ Виталий Кашпур.

Среди интересных выводов, к которым пришли учёные, оказался тезис о правых радикалах. Чем выше уровень онлайн-активности правых радикалов, тем выше поддержка их идей среди населения. Скорее всего, поясняет Кашпур, это связано с тем, что эти течения направлены на защиту традиционных институтов, вроде церкви или нации, перед угрозами со стороны глобализационных и миграционных тенденций.

А вот для леворадикальных течений линейной взаимосвязи выявлено не было. Например, в регионах с высоким уровнем онлайн-активности левых радикалов, как в Удмуртии, уровень офлайн-активности не выше, чем в других регионах. Как объясняет учёный, «нет конвейерной ленты между мнениями людей и их действиями».

Виталий Кашпур рассказывает, что отсутствия взаимовлияния тоже важно: значит, в этих отношениях всё не так просто. То есть на уровень радикальности населения влияет большее число факторов, нежели просто онлайн-активность разных сообществ.

— У нашего исследования есть несколько направлений практического использования. Главное — это понимание эффективности мер по противодействию идеологиям экстремизма. Становится ли меньше уровень экстремизма после того, как мы блокируем группы, где демонстрируется такая риторика? Ведь люди могут продолжать говорить об этом, но завуалированным языком. Или уйдут в другие сообщества — про автомобили или компьютерные игры. И тогда блокировка будет способствовать распространению радикальных мнений в сообществах не с политической, а с повседневной тематикой, — отмечает социолог ТГУ.

Сейчас учёным понятно: то, что люди думают, и то, что они делают, — разные вещи. От этого исследователи будут отталкиваться, продолжая работать с темой и изучая, как онлайн сказывается на офлайне и наоборот.

Виталий Кашпур добавляет, что в ближайшее время группа исследователей ТГУ начнёт новый проект, поддержанный грантом РНФ. Он будет касаться того, как в онлайне возникают и распространяются радикальные настроения, не связанные с политическими идеологиями. Например, поясняет учёный, это может быть деятельность антиваксеров — людей, выступающих против прививок.