21 мая в России отмечается День полярника. Такое звание теперь носит и студент факультета физической культуры Томского государственного университета Владислав Фирсов, который побывал в 69-й Антарктической экспедиции. Владислав уже третий год изучает психофизиологическое состояние полярников в экстремальных условиях – в Арктике и Антарктиде. Одним из участников его исследований стал опытный советский и российский полярник Максим Галкин, который обеспечивал логистику многих экспедиций в СССР и России. В интервью университетской газете Alma Mater Максим Галкин рассказал, как выбрал профессию, почему важно изучать психологические риски в длительных экспедициях и какие опасности там подстерегают.
ВМЕСТО ИСТОРИИ – МОРЕ
– Максим Рюрикович, расскажите о выборе профессии? Наверное, он предопределен тем, что ваш отец был полярником?
– Нет, выбор всегда есть. Я всегда любил историю и хотел изучать ее. После окончания школы поступал на исторический факультет, но не поступил. На следующий год я поступил в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С.О. Макарова (ЛВИМУ) на факультет управления морским транспортом. Сейчас это государственная морская академия. Когда-то ЛВИМУ заканчивал мой отец, только другой факультет. После окончания я работал в своей alma mater в научно-исследовательском секторе.
– В свою первую экспедицию вы отправились в качестве ученого?
– Нет. Я хоть и работал в НИИ, давно понял, что наука не для меня. Я по роду своей деятельности в то время был портовым чиновником. Говоря современным языком – логист. Экспедиции формировались всегда у нас в морском торговом порту. Правда, масштабы в советское время были несравнимы с современными. Было большое количество грузов и людей, и все эти потоки нужно было упорядочить.
– Расскажите про вашу первую экспедицию.
– Я был довольно молодым, вот как ваш студент Владислав Фирсов сейчас, мне было 28 лет. Мы работали на большой станции, которая занимала четыре квадратных километра. Было девять складов с продуктами и товарами разного направления – от огурца соленого до ракеты. Все это нужно было упорядочить, хранить, использовать, затем передать сменщикам остатки. Ну и, конечно, следить, чтобы это не подмокло, не сгорело. Это все было зоной моей ответственности.
– Максим Рюрикович, я читала в одном из интервью с вами, что ваша первая экспедиция была очень продолжительная, больше года.
– Да, мы пробыли в ней 22 месяца. Так получилось из-за форс-мажорных обстоятельств. Наше судно, «Академик Фёдоров», дважды горело. Мы были в дороге пять месяцев. Тогда же случился августовский путч в стране. То есть отправились в экспедицию мы из СССР, а вернулись в Россию. Разница была очень заметна.
– А вы считали когда-нибудь, сколько дней вы пробыли в экспедициях?
– Нет, дней я не считал. Но если говорить о том, сколько вместе с дорогой, то в антарктических экспедициях я провел 166 месяцев. У меня в детстве была такая мечта – побывать в Антарктиде. Так вот (смеется), я ее исполнил 16 раз.
– Какая из них была самой сложной для вас?
– В начале девяностых годов мы отправились в экспедицию, и так сложилось, что в ее составе было 58 процентов новичков. Обычно процент тех, кто поехал впервые, колеблется от 8 до 12. Многие из новичков очень слабо представляли, куда они поехали и зачем. И когда мы возвращались, все живые и почти здоровые, то я искренне удивлялся, потому что кандидатов на тот свет было много. А я в силу своей должности, как заместитель начальника станции, отвечал за технику безопасности. Но порой вразумить товарищей было крайне затруднительно. Когда объясняешь, что нельзя уходить, не предупредив о целях выхода и маршруте, чтобы знать, где искать, тебя не слышат и не понимают, какой опасности себя подвергают
ЧЕЛОВЕК – НЕ ЦАРЬ ПРИРОДЫ
– Максим Рюрикович, вы и почти вся команда станции Новолазаревская в течение года участвовали в исследованиях, которые проводил студент ФФК ТГУ Владислав Фирсов. На ваш взгляд, почему они нужны?
– Ну, во-первых, надо сказать, что в коллектив ваш студент вписался идеально. Он человек коммуникабельный, доброжелательный, а это главные качества для того, чтобы жить тут и работать. Сейчас он отправился на тропу с геоморфологами, ему все интересно, он любознательный. Что касается исследований – конечно, во времена СССР они были поставлены на широкую ногу. Тогда психофизиологи работали очень активно, в том числе из Института медико-биологических проблем. Вот я могу назвать вам фамилию Сенкевич. С Юрием Александровичем мне здесь доводилось встречаться, когда он уже был ведущим «Клуба кинопутешественников». Но на станции «Восток» в середине 1960-х он зимовал как раз в качестве сотрудника Института медико-биологических проблем, занимался изучением поведения человека в экстремальных условиях. Потом накопленный опыт очень помог в экспедициях Тура Хейердала, участником которых был Сенкевич. Тогда вообще было много хороших исследований и научных статей по этой теме.
Длительные экспедиции, особенно в климатически сложные зоны, – это всегда испытание. Очень важно, как ты войдешь в коллектив, в котором тебе работать не месяц и не два. Приходилось разное видеть – и плакали люди, и срывы были. Психологическая нагрузка большая и не все с ней справляются. К тому же на определенном этапе начинается авитаминоз несмотря на то, что фрукты в рационе есть. Всё же Антарктида – место, мало предназначенное для людей. Здесь нельзя расслабляться. Несмотря на то, что здесь, в отличие от Арктики, нет диких животных, которые представляют угрозу для человека, опасностей хватает. Не раз было такое, что люди пропадали, расслабившись, уверовав в свое всемогущество, в то, что человек – царь природы. Это большая ошибка. Климатические факторы тоже влияют. Температура может опускаться до минус 70 и ниже, полярная ночь, страшный ветер. Суммарно все это истощает организм в целом и психику в частности. Поэтому исследования, которые могли бы снизить эти риски, помочь полярникам, необходимы. Надеюсь, Владислав получит результат, к которому стремится.
P.S. Интервью с полярником-студентом ФФК ТГУ Владиславом Фирсовым будет опубликовано в сентябрьском номере Alma Mater.